Наука по-американски с русским акцентом

Наш собеседник Игорь ЧЕСНОКОВ – доктор биологических наук, специалист в области молекулярной генетики, выпускник ЛГУ, ныне работающий в Университете штата Алабама. Он и впрямь говорит порусски уже с акцентом, иногда подбирая слова: все-таки почти двадцать лет в Америке. Легкий, живой и… по-студенчески влюбленный в Ее Величество – Науку…

– Игорь Николаевич, что повлияло на ваше решение уехать и продолжить научную и преподавательскую работу в США?

– Я поехал в Америку в командировку и совершенно не планировал там надолго оставаться. Думал поработать, опубликовать статьи, подучить английский. Ну, а получилось немного по-другому. За довольно короткое время мне удалось сделать большое количество экспериментов, получить хорошие результаты. Я почувствовал огромное удовольствие от научной работы, от сделанного. Хотелось продолжать и дальше, появилось желание организовать собственную лабораторию. В России на тот момент, в период перестройки, это было бы проблематично. Знаете, что вдохновляет? Работа в Америке все время движется. И это нравится: чувствуешь подъем, хочется двигаться дальше. Когда я уехал, то обнаружил, что за три месяца работы в Америке сделал больше, чем в России за год!

– Какие принципиальные различия организации научного и учебного процессов в России и США вы бы отметили?

– Учебный процесс у двух стран, конечно, отличается. В Америке традиционно учатся около четырех лет, чтобы получить степень бакалавра. В зависимости от выбранной специальности, этого может быть достаточно для дальнейшей работы и карьеры. Если нет, учатся еще пару лет с целью получения степени мастера (магистр – в России). Эта степень подразумевает написание диплома. Но можно после бакалавриата поступить сразу в аспирантуру (PhDprogram) и примерно через пять лет защитить диссертацию. Уровень защищаемых работ, замечу, в среднем выше, чем в России.

После защиты PhD – например, в естественных науках – ученые, как правило, работают в разных лабораториях с целью накопления опыта и создания себе имени. Этот период может растянуться на тридцать пять и более лет. Дальнейшие возможности для биологов или химиков включают работу в биологических или фармацевтических компаниях, университетах или государственных организациях. Но найти работу достаточно сложно. Представьте: чтобы получить лабораторию в университете, необходимо пройти конкурс от 200 до 500 человек на место.

С организацией лаборатории начинается установление научной программы и написание грантов для получения финансирования. В основе системы грантов лежат исследования, инициированные непосредственно исследователями – investigator initiated research… Собственно работа в лаборатории, написание грантов, управление лабораторией, обучение студентов и аспирантов занимают основное время начинающего молодого профессора (assistant professor). В какой-то мере ученый в Америке – это еще и бизнесмен, и продавец. Осознаешь это не сразу. Полагаю, что в России сейчас тоже развивается грантовая система.

– Студент российский и студент американский: в чем их разница?

– Я обучаю, в основном, аспирантов, не студентов. Но, как мне кажется, студенты в Америке больше делают самостоятельной работы. Там нет такого понятия – сессия, когда все приходится сдавать «навалом». Практически постоянно сдаются какие-то тесты, контрольные, зачеты, а в конце – экзамен. Финальная оценка складывается из всех этих показателей. И если лентяй в России все-таки может как-то пройти через университет и получить диплом, то в Америке такое вряд ли произойдет.

Еще один момент. Студенты в России обычно поступают на определенный факультет, который и определяет будущую профессию. В Америке же студенты поступают на выбранную специальность. Бывает, что будущие физики, химики, биологи или инженеры посещают все вместе общеобразовательные лекции. Случается, что студенты даже не заявляют своей специальности в течение года или двух, а посещают просто общие предметы и раздумывают, взвешивают… К тому же, американские студенты имеют возможность менять специальность по мере обучения. В этом есть свои плюсы и минусы.

Мне кажется, исходя из моего опыта, уровень лучших американских студентов в лучших университетах выше, чем в России. В среднем же – вполне соизмеримо.

– Российские специалисты каких направлений имеют больше шансов получить работу и возможность продолжить заниматься наукой в США?

– Тех, которые активно развиваются. В частности, биохимия, молекулярная биология – это то, чем я сейчас занимаюсь. У меня также много знакомых физиков и математиков, в свое время приехавших из бывших республик Советского Союза… Правда, из России сейчас приезжают меньше, чем десять лет назад.

– Российское правительство «бросило клич» для возвращения молодых ученых и преподавателей из других стран на Родину: для преподавания, ведения научной деятельности. При каких обязательных условиях вы бы вернулись? Что вообще, на ваш взгляд, могло бы послужить серьезным стимулом к возвращению российских специалистов, работающих за рубежом?

– Если в России появится возможность работать и реализовать себя в науке не хуже, чем в странах Европы или Америке – то почему бы и не вернуться? Но для этого нужны не просто какие-то сиюминутные деньги, а целенаправленная программа. Например, в Китае существует определенная программа для возвращения ученых, и туда многие возвращаются. Работают, публикуМне пришлось подтвердить свою ученую степень, когда я получал вид на жительство в США. Проблем особых не было, не нужно никакого вороха бумаг – все очень быстро и просто. Была, правда, одно время такая кампания по подтверждению дипломов после того, как появились «ученые» с дипломами Интернет- университетов. Но я не слышал ни разу, чтобы звание кандидата наук, полученное в России, не признавалось бы в Америке.

– Насколько схема финансирования научных исследований в Америке отличается от российской?

– В Америке основа – это индивидуальные гранты. Человек пишет, предлагает какую-то работу. Она оценивается другими учеными, сравнивается с другими работами и выносится решение о выделении ассигнований: например, правительственным Институтом здоровья – National Institutes of Health (NIH) – аналогом министерства здравоохранения. Это, наверное, тоже не идеальная система, но она работала и продолжает работать. Много критики есть и в ее адрес. Хотя сейчас, например, все в очередной раз пересматривается и меняется.

В области биологических и медицинских наук ассигнованиями науки занимается еще National Science Foundation (NSF), а также существуют специальные организации, финансирующие тематические исследования болезней сердца, крови, рака, нейродегенеративных заболеваний. У них также можно получить различные специальные гранты. Существовали периоды, когда это было сделать легче, сейчас – в связи с кризисом – все сложнее.

– Невостребованность научных результатов в реальном секторе экономики в России называют едва ли не главной бедой отечественной науки. В США, как мы понимаем, такой проблемы нет. И все-таки, как развиваются фундаментальные исследования, не имеющие прямого коммерческого интереса?

– Это вопрос для меня непростой. Например, тот же National Institutes of Health предпочитает финансировать программы, которые приносят результат. То есть так называемый translation science: сделано в лаборатории и тут же апробировано у койки больного. На прикладные исследования получить деньги легче, то есть специфические ассигнования на определенные проблемы бывают чаще. Убедить же организации в необходимости фундаментальных исследований значительно сложнее, и денег на это выделяется меньше.

Есть большие фармацевтические компании, которые имеют свои лаборатории. Но исследования в них носят еще более прикладной характер и ограничены своими, внутренними задачами. Например, создание определенных лекарств на основании структурного анализа вирусных или бактериальных белков, клинические исследования медикаментов. Для таких лабораторий существуют еще и специальные бизнесгранты от NIH.

– Вы работаете по одному из самых перспективных направлений науки. По вашим ощущениям, насколько на передовых рубежах стоит ныне российский «сегмент» в данной области? Ведь стоит чуть отстать – как когда-то СССР в генетике или кибернетике – и наверстать упущенное будет почти невозможно.

– Когда вы говорите о российской науке, имеете в виду то, что сделано именно в России? Потому что в Америке очень много ученых, которые являются выходцами из России и которые успешны и публикуют важные работы. Это как считается – российская наука? Я склонен думать, что это тоже в какой-то мере российская наука. Но если брать критерием «состоявшегося» ученого количество публикаций, то, безусловно, подавляющее число опубликованных работ сделаны в Америке и в Европе. И если в одних областях – например, экспериментальной биологии – дела обстоят чуть лучше, то в других – россияне почти не представлены.

Хотя существуют очень уважаемые и признанные за рубежом лаборатории в России, которые получают результаты не хуже, чем в других лабораториях мира. Их, правда, можно пересчитать по пальцам. Кроме того, российские научные центры более сконцентрированы, находятся в нескольких избранных крупных городах, тогда как в Америке и Европе они расположены повсеместно. Там, если можно так выразиться, обширнее «научный ареал».

– И все же есть ли еще области наук, где Россия может про себя сказать, что она «впереди планеты всей»?

– Если брать, скажем, показателем успешности Нобелевские премии или другие международные награды, то все российские лауреаты последних десятилетий – это физики и математики. Но указать сейчас определенные области, где Россия «впереди планеты всей», пожалуй, не возьмусь…