Инженерное образование: компетентность – вектор модернизации

“Продукция” инженерного образования: эрудиты или профессионалы?

Профессиональная компетентность – главный вектор модернизации инженерного образования

ЛИВШИЦ Виктор Исаакович – преподаватель Университета Бен-Гуриона в Негеве (Израиль), кандидат технических наук (PhD), доцент

Мировая индустрия производства инженеров заметно меняется. Ясно, что конкурентоспособность любой страны мира в ближайшее время будет определяться способностью интегрироваться в глобальную экономику знаний. В России этот процесс идет не без сложностей. Помочь разобраться в отечественных и мировых тенденциях профессионального инженерного образования мы пригласили преподавателя Университета Бен-Гуриона в Негеве (Израиль), кандидата технических наук Виктора ЛИВШИЦА.

– Виктор Исаакович, по каким критериям необходимо оценивать профессиональный “портрет инженера ХХI века”? Какие существуют тенденции и перспективы развития современного инженерного образования в мире?

– Сегодня в этой проблеме не нужно изобретать велосипед: имеются исчерпывающие регламенты всех аспектов Engineering Education (EE) – и не один корпус, а целых три:

• ABET Criteria 2000 – регламенты ведущих стран мира на базе американских идей;
• Болонские стандарты и регламенты, разработанные в континентальной Европе;
• Регламенты АРЕС для Азиатско-Тихоокеанского региона.

Известно, что Россия присоединилась несколько лет назад к Болонскому сообществу, а недавно в лице АИОР – к сообществу АРЕС. Это позволяет выбрать любые регламенты как для оценки качества процесса ЕЕ в его различных разрезах и странах, так и для оценки «продукции» ЕЕ. В Болонском корпусе это действующая с декабря 2005 года полная версия стандартов и процедур EUR-ACE (European Accredited Engineer).

Оценка «портрета инженера XXI века» базируется на статусе «Professional Engineer» (PE). Системы сертификации РЕ: ABET и EMF (США), ECUK (Англия), CCPE (Канада), IEAust (Австралия) и т.д. В континентальной Европе статус РЕ называется EurIng. Монополией на оценку и сертификацию EurIng обладает FEANI. Register FEANI включает сегодня свыше 30 тыс. EurIng. FEANI обладает правом также вручать членам своего регистра Professional Card.

Проблемная ситуация в ареале ЕЕ может быть сформулирована следующим образом: несмотря на всё возрастающее количество втузов, студентов и выпускников ЕЕ, промышленность, сельское хозяйство, армия, сфера услуг, культура, образование испытывают острую нехватку профессионалов. Поэтому главный вектор модернизации ЕЕ – категорический примат профессиональной компетентности (ПК) и высокая планка требований к уровню этого показателя. В совокупности “профессиональная компетентность, знания, умения, навыки” (ПКЗУН), характеризующей результаты обучения, три последних компонента должны оцениваться лишь как промежуточные, сугубо операциональные показатели учётного характера.

Каковы маршруты такой модернизации ЕЕ? Это решительный переход от подготовки эрудитов в белых халатах, которые при столкновении с реальной техносферой превращаются в «эмбрионов», к подготовке молодых профессионалов.

Где взять запасы учебного времени? Ведь и без того режут без ножа – вспомните, «четыре года хуже, чем пять»? Запасы времени будут вскрыты, когда взамен ложно понимаемой, схоластической концепции «фундаментализация ЕЕ (ФЕЕ)», которую ретрограды упорно защищают как теоретический базис ЕЕ, придет концепция «профессионализация ЕЕ (ПЕЕ)».

– Расскажите подробнее о концепции ПЕЕ? Есть ли яркие примеры результативности ее применения?

– Введем понятие Educational Gap (EG). Оно означает отрыв ЕЕ от сегодняшних реалий техносферы. Его и нужно в первую очередь преодолевать, а в этой области работодатели полностью компетентны. Что же касается траекторий развития техносферы, то в России есть признанный гуру – профессор Ю.П. Похолков, организовавший в ТПУ опережающую подготовку элитных специалистов и считающий, что именно они должны определять будущие тренды развития технологий. EG в его глубинной сути – это неуклонное следование традиционной схеме «широты» ЕЕ, его безадресности, в то время как реальные потребности диктуют совершенно иное. Сегментация рынка труда требует точечного, целевого подхода к проблеме удовлетворения кадрового «голода».

Давно известна успешно решающая эту задачу образовательная технология – стратегия целевой интенсивной подготовки специалистов (ЦИПС). Проводя принципы ЦИПС через все этапы и стадии учебного процесса, лидирующие втузы столкнулись с необходимостью модернизации преподавания фундаментальных естественных наук (ЕН), прежде всего, математики, физики, химии. Этого же требуют стремительное развитие computer sciences и новейших информационных технологий производства и обучения, появление «наук ХХ века».

На протяжении восьмидесяти-девяноста лет концепция преподавания ЕН в инженерных втузах не претерпела каких-либо изменений. Так обосновано ли такое же преподавание ЕН в начале ХХI века, как в начале ХХ-го?

Топ-структуры, в функции которых входит декретирование содержания образовательных программ (ОП), отвечают на этот вопрос утвердительно: деятельность человека направлена на то, чтобы знание законов природы поставить себе на службу, а знание законов природы дают человеку ЕН – такова позиция этих инстанций. Более того, абсолютизация значения ЕН идёт дальше и провозглашает, что методы анализа и исследований, накопленные в ЕН, – это вершина инструментальных достижений человека в области познания. Поэтому чрезвычайно важно для инженеров любых профессий преподавать – например, математику – именно так, как это делается при подготовке чистых математиков: то есть подробно излагать различные теоремы существования, леммы, постулаты, аксиомы и т.д.

Естественно, лучше всего это сделает тот же самый чистый математик. Поэтому от преподавания математики отстраняются профессиональные инженеры. Студенты различных специальностей слушают курсы математики все вместе, и читает эти курсы большой учёный – чистый математик, совершенно не отражая в своих лекциях различие будущих специальностей слушателей.

Подобная методология проводится и в преподавании других ЕН. Это и есть ФЕЕ. Её апологеты утверждают, что подобное преподнесение ЕН очень сильно развивает креативный интеллект слушателей. Идеологи ФЕЕ всерьёз полагают, что объекты и системы современной техносферы не обладают принципиально новыми качествами, ранее не встречавшимися у объектов, изучаемых ЕН. Это невежественное заблуждение! Таким новым качеством является сложность структуры и поведения элементов современной техносферы. Рост сложности вызывает адекватные изменения в технознании. Оно переходит от изучения упорядоченной простоты (классическая механика) и беспорядочной сложности (статистическая физика) к изучению объектов и систем организованной сложности (кибернетика, теория систем).

Почему возникла необходимость смены научного инструментария? Понятно, что поначалу к исследованию сложных объектов приступили с аппаратом физики и методологией физикализма. Однако физикализм оказался несостоятельным при попытке атаки сложных систем, для которых определяющими оказались не вещественно-энергетические, а структурно-поведенческие свойства. Кибернетика же на базе системологии оказалась здесь весьма результативной. Физикализм оказался также далеко не универсальным фундаментом методологии проектирования. Таким образом, сегодня очевидно, что технознание нельзя сводить к естествознанию: технознание гораздо шире и использует гораздо более разнообразный инструментарий.

Итак, можно утверждать, что концепция ФЕЕ, базирующаяся на физикализме, неадекватна современному состоянию техносферы и технознания. Она соответствует тенденциям начала ХХ века, а не XXI-го. Однако концепция ФЕЕ оказалась ущербной для ЕЕ не только по причинам, указанным выше. ФЕЕ фактически игнорирует одну из двух базовых целевых установок ЕЕ. Известно, что познание объектов и систем техносферы декретируется как цель и выход системы и модулей ЕЕ. При этом в реальных контактах с техносферой возникает два типа взаимодействия:

• Главной проблемой признаётся описание системы на этапе проектов и концепций. Это позиция внешнего субъекта – проектировщика или принимающего решения лица. Этап реализации рассматривается исключительно как результат неукоснительного претворения в жизнь решений, принятых на этапе проектирования.
• Главная проблема формулируется как овладение системой с целью решения и реализации инженерной задачи, преодоление сложности объекта для получения конструктивных и продуктивных результатов. Это позиция пользователя, который сегодня чаще всего выступает как prosumer (producer + consumer, производитель + потребитель). При этом реализуется цепь: новичок – рядовой пользователь – эксперт – тьютор – prosumer.

Рассмотрим эти два подхода подробнее.

Описание системы почти всегда базируется на моделях. Нередко используются модели без управления. Но чаще всего системы в техносфере являются управляемыми – УС (терминология Н.Н. Моисеева). УС описываются моделями, позволяющими оптимизировать некоторые действия. Широко распространенный в УС программный метод управления сводится к реализации следующих этапов:

• создание определённого сценария процесса;
• расчёт программной траектории в рамках заданного сценария;
• разработка механизмов обратной связи – «автопилота».

В рамках ФЕЕ преподаются курсы и дисциплины, которые предоставляют обширный инструментарий для решения задач, встречающихся при описании систем. Но ФЕЕ утверждает, что этим и исчерпывается роль инженера в техносфере: последующий этап представляет собой рутинную стадию реализации полученных решений и выполняется силами техников и рабочих.

Это утверждение совершенно не отражает подлинных процессов, происходящих в техносфере, которая обладает свойством сопротивления внешнему вторжению, уменьшающему энтропию. Поэтому овладение системой – прежде всего, преодоление сопротивления этому вторжению. Здесь накоплен веками и непрерывно создаётся сегодня громадный багаж эмпирических, эвристических, не поддающихся формальному описанию элегантных инженерных решений. Но в угоду ФЕЕ этот гигантский тезаурус выводится на задний план или вообще за пределы ОП. Иначе говоря, ФЕЕ служит основой для разделения учебных дисциплин, научных и инженерных направлений на «аристократические» и «плебейские».

Альтернативная концепция носит название «профессионализация ЕЕ» (ПЕЕ). Концепция ФЕЕ требует изложения общей теории процессов или явлений, снабжённого примерами из практики. ПЕЕ же состоит в обучении системно осмысленной практике данной специальности и в насыщении всех без исключения учебных дисциплин не упрощёнными и школярскими, а подлинными профессиональными задачами и проектными заданиями.

ПЕЕ, как и ФЕЕ, провозглашает приоритет фундаментальных дисциплин и сведение к минимуму дисциплин описательных, эклектичных, рецептурных. Но, в отличие от ФЕЕ, в качестве научного базиса техносферы ПЕЕ рассматривает всё технознание, а не только естествознание. Поэтому ПЕЕ несёт в себе подлинную, а не снобистскую фундаментализацию ЕЕ.

Главное новшество ПЕЕ заключается в конкретном изменении методики преподнесения ЕН. В каждой из них излагается ядро: основные понятия, методы, законы, аксиомы, общая методология и структура. Весь этот материал излагается лаконично. Затем на углубленное изложение выносятся те разделы, которые имеют развитые применения в теории и практике данной инженерной специальности. Решительно исключаются примеры и задачи обезличенного, схоластического характера. Все задачи и примеры заканчиваются указаниями, как их привести к алгоритму или численному результату. Завершается изложение курса общим обзором современного состояния его теории и практики использования в конкретной инженерной области.

Не менее важной особенностью ПЕЕ является новый принцип структурирования ОП.

В условиях ФЕЕ ОП представлял собой аморфный набор дисциплин. ПЕЕ предлагает в качестве остова ОП дерево целей на базе паспорта специальности, модели специалиста, профессиограммы и т.д. Все учебные дисциплины получают конкретные цели, по которым оценивается вклад этой дисциплины в формирование ПКЗУН. Особое внимание уделяется проработке «стыков», для чего создается система тестовых заданий от последующих дисциплин к предыдущим для проверки «остаточных» знаний по эстафетному принципу. Противники ПЕЕ утверждают, что эта концепция выхолостит научные основы общих и специальных дисциплин, потому что якобы преподавание сведётся к выработке у учащегося утилитарных ремесленных навыков.

Дело обстоит ровно наоборот, так как в ПЕЕ цепь целевых установок обучения наращивается еще на одно звено: ФЕЕ ставит целью каждой дисциплины получение знаний (knowledge), а ПЕЕ требует следующего шага – получения на базе знаний комплекса умений (know how). Точно так же, как из деталей собирают узлы, которые в совокупности дают качественно новый результат – машину, так и на базе знаний формируются умения и навыки, которые и обеспечивают высшую цель ЕЕ – профессиональную компетентность.

Несмотря на то, что топ-структуры ЕЕ грудью стоят на защите концепции ФЕЕ, во всём мире и в России уже многими тысячами насчитываются примеры успешного преодоления этой ложной концепции втузами, факультетами, кафедрами и отдельными педагогами. На основе ПЕЕ созданы курсы лекций, учебники, ОП, сборники задач, получившие широкое признание.

Приведём только два примера. Великий физик, лауреат Нобелевской премии Л.Д. Ландау известен как выдающийся педагог благодаря школе физиков Ландау. Гораздо менее известен тот факт, что Ландау не только был учителем элитной группы физиков, но и показал выдающиеся результаты в педагогическом мастерстве в обычных вузах, выпускавших специалистов массовых профессий. В 1932 году, в Харькове Л.Д. Ландау начал преподавать в механико-машиностроительном институте и университете курс общей физики. Используя новейшие теории, Л.Д. Ландау существенно сокращал учебные часы, потребные для изложения традиционных разделов. Например, теоретическую механику он излагал за один семестр, в то время как провинциальные доценты тратили на неё четыре семестра! Они могли остаться без работы – и Л.Д. Ландау нажил себе врагов. В начале 1937 года на основании доноса Льва Ландау уволили из Харьковского университета. Переехав в Москву, ученый почти демонстративно сторонился работы в вузе. Однако настойчивость руководителей престижных вузов преодолела это нежелание, и он приступил к преподаванию сначала в МГУ, а затем в МФТИ. И вновь он столкнулся с косностью и рутиной в преподавании фундаментальных дисциплин. По этому поводу Л.Д. Ландау писал: «Программы по математике превращают её изучение инженерами наполовину в утомительную трату времени. Инженеры, как известно, нуждаются в считающей аналитической математике. Математики же, по непонятной причине, подсовывают нам в качестве принудительного ассортимента логические упражнения… Давно пора обучать инженеров тому, что они сами считают нужным для себя, а не спасать их души вопреки их собственному желанию. Мне не хочется дискутировать с достойной средневековой схоластики мыслью, что путём изучения ненужных им вещей люди будто бы научаются логически мыслить». В 1950 году, в знак протеста против засилья вузовских рутинеров, академик Лев Ландау оставил преподавание в МФТИ.

На основании почти семидесятилетнего опыта преподавания высшей математики (ВМ) в ведущих втузах академик В.С. Пугачев пришел к выводу о необходимости коренного изменения подходов к построению и методике преподавания ВМ для инженеров. Пока что же ВМ преподается по старинке, без учёта возросших требований к математической подготовке инженера, полагал В.С. Пугачев.

Для решения этой задачи придется расстаться с традиционными представлениями и построить совершенно новый курс ВМ. Но для этого требуется большая работа, которую математики делать не хотят. Большинство из них давно забыли настоящую математику и знают только ту ее часть, которую преподают одинаково много лет подряд.

Академик В.С. Пугачев обосновал четыре принципа построения курса ВМ для инженеров.

1. Ни одно абстрактное понятие не должно вводиться в курс ВМ без обоснования его необходимости на основе задач, возникающих в практике инженерного дела.
2. Не разделять дифференцирование функций одной и многих переменных, то же касается и частных производных функций нескольких переменных.
3. Излагать только формулы непосредственного интегрирования элементарных функций, методы замены переменных и интегрирования по частям, а главное – научить студентов пользоваться таблицами интегралов, ведь инженеру никогда не приходится интегрировать.
4. Все выводы формул и доказательства теорем должны быть как можно проще, даже если для этого потребуется заменить строгие доказательства правдоподобными рассуждениями, основанными на интуиции, но, конечно, правильными и приводящими к точному результату.

В своих работах и курсах лекций В.С.Пугачёв показал многочисленные примеры продуктивности своих предложений для экономии учебного времени на простом материале с тем, чтобы ввести в курс ВМ новейшие сложные разделы ВМ для инженеров.

Академик В.С. Пугачев приобрел всемирную известность своими работами по теории вероятностей (ТВ). Учитывая очень обширные требования к объему сведений по ТВ, необходимых инженерам, он считал нужным полностью отказаться от абсолютной строгости при изложении ТВ. Вводить многие базовые понятия ТВ (пространство элементарных событий, вероятностное пространство, предельные теоремы и т.д.) в инженерный курс ТВ означает пустую трату времени.

На протяжении почти 70-летней преподавательской деятельности В.С.Пугачев модернизировал свои курсы на основе предложенных четырех принципов и достиг на этом поприще выдающихся успехов. Но попытки вовлечения в этот процесс коллег-педагогов часто оказывались безуспешными. “К сожалению, – писал В.С.Пугачев, – мое начинание встретило противодействие со стороны преподавателей ВМ в Московском авиационном институте. Десятилетиями работая в МАИ и давно забыв математику, кроме стандартного, из года в год повторяемого курса, они не могут перестроиться на новый лад. А коренная переработка курса ВМ требует от них (даже если они не будут участвовать в его переработке и получат полностью готовый модернизированный курс ВМ) знания элементов функционального анализа и теории обобщенных функций”.

В российских изданиях фундаментализация образования превозносится как эпохальное достижение и сопровождается немыслимыми дифирамбами. В противовес хочется всячески поддержать важнейший, с позиций сегодняшних задач, проект «Лучшие образовательные программы инновационной России». Следует расширить этот проект на лучшие курсы лекций, учебники, пособия и сборники задач, а также провести глубокий поиск таких материалов в иностранной практике. Тогда полученный банк данных превратится в подлинный тезаурус ценнейшей информации, в тот самый архимедов рычаг…

– На чем втузам необходимо сделать главный акцент при построении системы оценки качества получаемого инженерного образования?

Многолетняя практика высшего профессионального образования (ВПО) констатирует наличие четырёх целевых установок (парадигм) ВПО: 1. ВПО как инструмент повышения социального статуса широких слоев населения. 2. ВПО как подготовка профессионалов, спрос на которых диктуется, в основном, рынком труда. 3. ВПО как этический, чаще всего творческий императив, как стремление к росту эрудиции и мастерства в конкретной области. 4. ВПО как подготовка элитных групп профессиональной и социальной иерархии. К сожалению, существует и лжепарадигма – получение «корочек» без обучения, чаще всего криминальным путём, но это уже предмет интереса полиции. Изложенная диверсификация парадигм ВПО служит основой для широкого спектра инструментов, решающих проблему низкого качества базового (школьного) образования: селекция абитуриентов, обширный кластер форм обучения, различающихся по срокам, стоимости, содержанию программ и т.д. При рассмотрении российских источников самого разного уровня создаётся впечатление, что диверсификации парадигм ВТО не существует – она нигде не рассматривается. Это достойно глубокого сожаления, ибо игнорирование этого явления не позволит выполнить сколько-нибудь успешное реформирование ВПО.

– Система ЕЕ в своём функционировании и развитии должна оставаться адекватной тем отраслям техносферы и инфосферы, для которых готовятся выпускники – ЕЕ. То же требование обязательно для всех модулей этой системы – втузов, факультетов, отделений, кафедр.

Компоненты процесса обучения внутри этих модулей – люди, оборудование, технология, методология, информация – структурированы в учебно-образовательную систему (УОС). До сих пор большое количество топ-менеджеров ЕЕ убеждены в том, что достаточно построить УОС как четко работающий механизм – все проблемы сегодня и впредь будут решены. Но сложность и динамичность мировой системы (термин Дж. Форрестера) в ХХI веке требует от УОС умения приспосабливаться к ситуации, выполнять свои функции при неблагоприятных внутренних и внешних условиях и даже в состоянии конфликта.

Иными словами, возрастает роль такой категории системы, как адекватность. Отсюда следует, что для УОС неизбежен переход от механизма к организму, или от машины к системе, поскольку система обладает адекватностью в гораздо большей степени. Обязательным условием успешного функционирования УОС является наличие в ней контура обратной связи (feedback). Из системологии известно, что в любой сложной системе имеет место дивергенция, то есть стремление отдельных элементов системы ставить свои цели выше главной цели системы.

Особенно это характерно для сложных систем с человеческой компонентой. В УОС (а также в топ-структурах ЕЕ) действует очень сильная человеческая группа – профессура. И атаки профессуры, вызывающие дивергенцию УОС, направлены, в первую очередь, на feedback, оказывающийся в условиях академической свободы профессуры (свято охраняемой от любых поползновений) наиболее слабым звеном системы.

Всё изложенное выше можно резюмировать следующим образом: главный акцент в системах оценки качества ЕЕ в УОС должен быть направлен на защиту и эффективность feedback.

– Насколько проблемным для израильской высшей технической школы является вопрос обучения будущих инженеров «неинженерным» компетенциям: управленческим навыкам и т. п.?

– Напоминаю, что в моих ответах обсуждается исключительно парадигма № 2. Применимо к ней никаких «неинженерных» компетенций в ОП категорически не должно быть: времени очень мало, все излишества, экзотика подлежат решительному удалению. Студенты должны получать такие компетенции за счёт личного времени.

Что же касается других парадигм ВПО, то решения о дополнительных «неинженерных» компетенциях должны приниматься строго локально, по ситуации. Например, в Томском политехе лучшим студентам предлагают подготовку по парадигме № 4. В этом случае курс «Management» введён в инженерную ОП вполне оправданно.

– Не могли бы вы дать краткую сравнительную характеристику национальных систем подготовки инженерных кадров в Израиле, России, других ведущих мировых державах? Какую систему считаете самой эффективной и наиболее адекватной мировым инновационным вызовам?

– Израильское ЕЕ создавалось в 50-е годы ХХ века по «колодке» американского ЕЕ тех лет. Фактически и формат, и содержание ОП сохранились без особых изменений до наших дней. Имеется два уровня ЕЕ: первый уровень – четыре года обучения, второй – два года. На старших курсах появляются некоторые дисциплины специализации. Не буду подробно описывать различные детали, поскольку информация о структурах и ОП американского ЕЕ много раз публиковалась в российской печати, а израильское ЕЕ – фактически его калька.

Скопированы в Израиле и те недостатки, которые издавна присущи ЕЕ в США. Чтобы не быть голословным, в дальнейшем буду приводить примеры из специальности Mechanical Engineering (МЕ), близкой мне по образованию и работе.

В свидетельстве об окончании первой степени (оно не носит название «диплом») записано, что выпускнику имярек присвоена степень B.Sc. по инженерному делу в области машин. Давно известно, что в США подготовка МЕ очень напоминает специальности «мехмат» и «физмех» в университетах континентальной Европы. Работодатели давно говорят втузам США, что они готовят эрудитов, а не профессионалов. Втузы отвечали, что их задача – общая подготовка выпускника, а блок профессиональных компетенций – это забота работодателя или самого выпускника.

Этот тянущийся десятилетиями спор о примате в контакте «втуз – работодатель» дожил до начала 80-х годов, когда в этой коллизии произошел решительный поворот. Экономический кризис в США привёл к кардинальному сокращению государственного финансирования всех учебных заведений. И тогда втузы вынуждены были обратиться к корпорациям и различным фондам в поисках средств. В этой ситуации среди работодателей возник небывалый ранее консенсус: отказаться от практики доучивания и переучивания эрудитов – «эмбрионов», поставляемых втузами. Работодатели выдвинули перед втузами категорическое условие предоставления субсидий: создание системы гарантированного обеспечения высокого уровня качественно нового параметра «профессиональная компетентность» (ПК) выпускника. Примат требований работодателя стал неоспоримым императивом.

Этот императив для многих университетов – вещь совершенно новая и неприятная: он требует от профессуры, в состав которой нередко входят учёные с мировым именем, смены привычного, рутинного сценария деятельности и продвижения по пути обеспечения ПК выпускника – параметра незнакомого, носящего синтетический характер и требующего кардинальной перестройки всего университетского жития. Например, деформации процесса обучения, до сих пор носящего «непрозрачный» и «интимный» характер.

Это крайне неприятный для университетского истэблишмента факт: ведь до сих пор они были абсолютными монополистами в академических вопросах. А тут вдруг появляется внешний оценщик – причём безо всяких учёных степеней, званий и регалий, – который начинает диктовать свои критерии в сугубо внутренних процессах университетского существования.

Понадобилось почти десять лет, чтобы «компетентностный подход в ЕЕ» был признан легитимным во втузах. За это время получила всеобщее признание технология контроля и обеспечения качества ЕЕ – аккредитация ОП, детально разработаны процедуры аккредитации, была выполнена масштабная работа по созданию критериев качества ЕЕ и ОП. В результате, был создан пакет стандартов, современная версия которых называется АВЕТ Criteria 2000. На середину 2010 года число ОП, аккредитованных по критериям АВЕТ, превысило 3 тыс. в более чем 600 университетах и академических колледжах США. За пределами США число таких ОП приближается к 200. (АВЕТ- Американский совет по аккредитации в области инженерного дела и технологий).

В 1989 году США подписали с восемью ведущими мировыми державами Вашингтонское соглашение (WA) о взаимном признании эквивалентности систем аккредитации ОП. Этот год и принято называть годом начала «эры критерия ПК в ЕЕ».

Континентальная Европа вступила на этот путь на десять лет позже США, но продвигалась достаточно быстро. В декабре 2005 года Европейская комиссия одобрила полную версию стандартов и процедур EUR-ACE.

Все эти глобальные события ничуть не коснулись ЕЕ Израиля. Бюджетное финансирование и международные пожертвования позволяют втузам вполне сносно существовать и развиваться – строить новые здания, обновлять оборудование и парк компьютеров и т.д. Что же касается целевых установок и методологии обучения, здесь господствует рутина пятидесятилетней давности: та же концепция фундаментализации ЕЕ, та же подготовка эрудитов вместо профессионалов и т.д. Модули системы ЕЕ «варятся в собственном соку», не проверяют качество своей деятельности и своих выпускников по высокой планке, заданной работодателями, а вместо этого сами себе формулируют задачи полегче и ставят рубежи по заведомо низкой планке.

Результаты такой рутины резко критикуют работодатели: «В свидетельстве вашего выпускника МЕ утверждается, что он специалист инженерного дела в области машин. Но ведь многие выпускники не знают азов этого дела!»

Вот на какие изъяны чаще всего указывают работодатели:

• многие выпускники убеждены в том, что размеры деталей и узлов машин измеряются в сантиметрах, что градусами измеряется исключительно температура, а минуты и секунды – это единицы измерения времени и только;
• немало выпускников не знают, что такое цена деления измерительных инструментов, не умеют пользоваться штангенциркулем, микрометром, индикатором, угломером, плитками Иогансона – хотя это простейшие инструменты на всех без исключения рабочих местах в заводских цехах;
• понятие о точности – главнейшем параметре в изготовлении и эксплуатации изделий – крайне слабо; невежество царит в понимании базовых инструментов точности – систем допусков размеров и посадок взаимодействующих деталей;
• ниже всякой критики знание национальных и международных стандартов в области производства и эксплуатации машин;
• слабое знание технического черчения и инженерной графики;
• слабые умения и навыки управления современными средствами автоматизации: технологическими машинами CNC, стационарными и мобильными роботами, системами CIM;
• незнакомство с реальным производством вследствие отсутствия любых видов практики;
• неспособность к комплексному решению инженерных задач и проектов вследствие отсутствия в учебных работах важнейших компонентов реальной производственной среды (технология, экология, экономика, безопасность и др.).

Причина столь многочисленных изъянов выпускников МЕ в Израиле проста: студенты этого или вообще не изучали, или изучали бегло, поверхностно – только на лекциях.

На что же израсходованы учебные часы, которые должны быть отведены для изучения столь необходимых инженеру знаний, умений и навыков? Они истрачены, в угоду ложной концепции фундаментализации ЕЕ, на раздувание схоластических теоретических курсов, зачастую не имеющих ни малейшего отношения к будущей специальности слушателей. Студент забывает их после экзамена и ни разу больше за всю свою жизнь не воспользуется ни одной формулой или теорией из тех, которыми его пичкали несколько семестров подряд.

Нельзя сказать, что топ-структуры системы ЕЕ Израиля совсем не реагируют на претензии работодателей к качеству подготовки инженеров. Эти претензии широко освещаются в СМИ. Недавно МАЛАГ (Совет по высшему образованию Израиля) начал вывод инженерных специальностей из университетов в академические колледжи. Эта реорганизация, предполагается, должна резко поднять качество выпускников ЕЕ. Однако ни слова не говорится о смене целевых установок ЕЕ на примат профессиональных компетенций выпускника ЕЕ. Молчанием обходятся требования стандартов EUR– ACE или критериев АВЕТ.

Что же касается национальных систем ЕЕ, то лучшей считаю немецкую, которая вот уже почти двести лет ставит профессиональные компетенции выпускника на первое место среди всех критериев. России в этом отношении повезло, потому что старейшие втузы её ставились по немецкой «колодке». Поэтому важно не растерять этот опыт, приведя его, конечно, в соответствие с реалиями XXI века.

– Введение в ЕЕ двухуровневой системы оценивается попрежнему неоднозначно в российских втузах: по данным социологического исследования ученых МАДИ, 42,2 процента преподавателей относятся к ней отрицательно, полагая, что это скажется на качестве подготовки выпускников. Как бакалавров техники и технологий воспринимает мировой рынок труда? Резонны ли опасения российских преподавателей?

– Двухуровневое ЕЕ существует в мире лет сто пятьдесят. Поэтому рынок труда давно приспособился к бакалаврам ЕЕ. По результатам собеседования работодатель делит бакалавров на две группы: молодые профессионалы (МП) и «эмбрионы» профессионалов (ЭП). МП направляются на рабочие места в цех, отдел, офис, бюро. Их адаптация к конкретным особенностям технологии производства, проектирования, управления, маркетинга и т.д. осуществляется непосредственным руководителем по принципам, имеющим многовековую традицию: мастер учит подмастерьев «делай, как я». ЭП направляются в учебное бюро корпорации для доучивания и переучивания. Нравится ли эта функция работодателю? Нет, не нравится. Многолетние поиски способов разрешения конфликта позволили, наконец, на исходе ХХ века найти решения, которые зафиксированы в стандартах АВЕТ, документах Вашингтонского соглашения, АРЕС, Болонских стандартах для континентальной Европы и т.д. Доучивание бакалавров во время основной учёбы является весьма распространённым, можно утверждать, обязательным элементом их подготовки.

Студент составляет для себя программу доучивания, прибегая к помощи рекрутинговых бюро или непосредственно будущего работодателя. Затем студент реализует эту программу, набирая дополнительные курсы в своём втузе или с помощью громадной сети учреждений допобразования, где имеются многочисленные курсы, практикумы, семинары и т.п. для серьёзного совершенствования в любой профессии. Конечно, доучивание требует немалых затрат. Но ЕЕ, вообще, дело недешевое. История свидетельствует, что высокое качество ЕЕ и инженерного корпуса характерно для стран с небедным населением.

Что касается того, резонны ли опасения российских преподавателей в связи с введением двухуровневой системы ВПО, то можно сказать следующее:

• тренд ВПО в этом направлении неизбежен и носит объективный характер;
• в РФ уже многими десятками насчитываются примеры успешной реализации новой системы;
• вместе с тем, некоторые основания для таких опасений имеются: пока нет признаков того, что топ-структуры ВПО знают, как надо реформировать ВПО, и готовы отказаться от рутинерских позиций и парадигм прошлого.

– Какую долю в инновационное развитие может внести сегодня именно инженерная мысль? Или сейчас – при переходе на новый технологический уклад – «первую скрипку» играют другие профессии: топменеджеры, ITспециалисты и т.д.?

– Инновационное развитие сегодня может быть успешным исключительно на фундаменте техносферы. А здесь «первую скрипку» всегда будут играть инженеры. Никакого нового технологического уклада под влиянием революции инфо-тек не возникает. Предшествующие технологические революции действовали по радикальной схеме: инновации переносились и внедрялись в базисных секторах экономики. В результате, возникал новый целостный экономический уклад, обеспечивающий рост производительности и доходов во всём обществе.

Революция инфо-тек развивается не так. Заметного воздействия инфоноваций на индустриальные или сельскохозяйственные технологии, рывка производительности труда и нормы прибыли до сих пор не произошло, притом что механизмы управления, маркетинга, рекламы, дизайна изменились кардинально. Базируясь на этом, новомодные модернизаторы утверждают: сегодня важнейшим сырьём и готовым изделием является информация. Это опасное заблуждение – информационная эйфория, фетишизация компьютеров и всей инфосферы. Великий учёный И.И. Артоболевский называл это явление «кибернетическим шапкозакидательством».

Безусловно, роль информации непрерывно возрастает, но до сих пор ни один компьютер не изготовил ни одного стального болта и не сварил ни одной тарелки фасолевого супа. Между тем, подобные взгляды получили широкое хождение и стали серьёзным препятствием в разрешении многих проблем ЕЕ. Достаточно упомянуть так называемый синдром виртуализации обучения, провозглашаемый панацеей от всех «болезней» ЕЕ.

Реалии современного мира выглядят совершенно иначе. Несомненно, что информация в виде инфосферы, виртуальной реальности компьютеров существует как бы автономно, отчуждённо от её носителей и в этой своей автономной форме демонстрирует фантастические возможности. Несомненно, что подобный взлет информации – это апофеоз многовековой деятельности человека, это вершина технологической пирамиды (в понимании Дж. Форрестера). Но не более того! Вершина не заменяет собой всю пирамиду, её фундамент и толщу. Наоборот, вершина может возвышаться только на основании этого фундамента и толщи. Иными словами, фундамент и толща пирамиды – это категорически обязательное условие возникновения и существования её вершины.

Адепт инфоэйфории, демонстрирующий нам одним нажатием кнопки взлёт в виртуальную вселенную, имеет эту возможность благодаря тому, что в его распоряжении имеется сложнейшее материальное изделие, электроэнергия и сеть связи; человек сидит в комфортном помещении с электролампами, кондиционерами и удобной мебелью; он сыт, одет, здоров и ездит на автомобиле или в метро; у него всё в порядке с бытом и т. д.

Прогнозы футурологов на ближайшее пятидесятилетие не обещают каких-либо кардинальных изменений в способах получения пищевого сырья и продуктов питания, транспортировки людей и грузов, строительства дорог, зданий и сооружений, в составе конструкционных материалов и способах формообразования из них деталей машин и приборов, структурообразования электронных элементов и схем, в составе материалов для изготовления одежды, мебели, посуды, инструментов и т.п. Никаких портативных гиперболоидов, испаряющих броню и бетон, на вооружении армий не появится – по крайней мере, ещё полвека. В этот же период уровень технологий не предоставит иной источник энергии в оружии, кроме пороха, взрывчатых веществ и атомной энергии. Поэтому металлы, нефть, газ, пластмассы, керамика, стекло, дерево, бетон, асфальт, кирпич, порох, зерно, мясо, молоко, овощи, фрукты, ягоды останутся основой сырьевого могущества человека, а изделия из этого сырья – основанием и толщей той пирамиды, на вершине которой играет и манит виртуальной фантастикой компьютера тот самый адепт инфоэйфории и провозвестник кибернетической цивилизации. А стальной болт и фасолевый суп как прямые продукты виртуальной реальности не просматриваются ни в ближайшем будущем, ни в далёкой перспективе.

– Технологическим «паровозом» для США стала Силиконовая долина, для Японии – скупаемые по всему миру ноухау, для Израиля – военнотехнический кластер. Что может стать таким «паровозом» для России?

– Вопрос неточен. «Локомотивом» экономики может быть только отрасль (отрасли) промышленности, сельского хозяйства, строительства, сферы потребления товаров и услуг и т.д. Силиконовая долина и Стенфордский университет поставляли и поставляют лишь средства, инструменты инноваций. Эффект их применения сделает арену их действия «локомотивом» лишь при совпадении очень многих факторов. В первые тридцать-тридцать пять лет ХХ века в США «локомотивом» экономики было производство автомобилей. Сейчас главным двигателем прогресса в США называют платежеспособный спрос на товары и услуги. Понятие «локомотивности» отраслей, мне кажется, для США перестало быть актуальным. В Израиле «локомотивными» стали отрасли, вносящие наибольший вклад в процесс созидания страны: прежде всего, строительство, сельское хозяйство, энергетика. Военно-технический кластер, триада «хай-тек, инфо-тек, сайенс-тек» Израиля оцениваются как мировые лидеры, но это не придаёт им свойства «локомотивности» в силу малого количества занятых в этих секторах экономики и почти стопроцентной ориентации их продукции на экспорт. Для Японии, мне кажется, тоже определяющим фактором был процесс созидания новой страны.

Для России, как и для многих других стран, проблемная ситуация может быть обозначена как технологический отрыв (Technological Gap – TG) экономики от реального уровня технологии и науки передовых стран мира. В деле преодоления TG в России решающую роль должны сыграть такие факторы:

• развитие сырьевых отраслей должно быть повёрнуто на рельсы постепенной замены импортного оборудования и комплектующих на отечественную продукцию;
• TG в перерабатывающих отраслях и машиностроении должен преодолеваться на путях широкой кооперации с зарубежными партнёрами.

– Насколько эффективно способны конкурировать российские инженеры, российские преподаватели с западными? Как себя чувствуют в мировых производственных, образовательных сообществах ученые – выходцы из России? Как оценивает мировое сообщество российский научнотехнологический потенциал?

– Мировое сообщество оценивает российский научно-технический потенциал достаточно низко. Господствуют стереотипы: «если вы такие умные, то почему такие бедные?», «почему санитарное и техническое состояние туалетов у вас хуже, чем в странах третьего мира?», «почему после восьмидесяти лет индустриализации и промышленного бума Россия ввозит всё – от расчёски до беспилотников?» и т.д. Многие обыватели, кроме того, считают, что у эмигрантов из бывшего СССР много купленных дипломов об образовании, степенях, званиях. Тем не менее, дипломы об инженерном образовании и научных степенях подтверждаются автоматически. Причём, если втуз, который вы окончили, обладает известным в мире брендом, то ваш диплом инженера подтверждается как диплом второй степени (мастер, магистр). Дипломы кандидатов, докторов наук подтверждаются как дипломы PhD. Однако при прохождении кастинга и собеседований на производстве, в коммерческих и управленческих структурах, в сфере услуг никакие ваши дипломы поначалу во внимание не принимаются. Прежде всего, проверяется триада: быстрота овладения коренным языком, уровень владения Computer Sciences и уровень английского. Только после прохождения тестов триады начинается знакомство с вашим профессиональным багажом и опытом.

В целом, можно сказать, что советское инженерное образование не подводит, хотя адаптация к реалиям новых мест работы заставляет тяжело трудиться в начальный период. Достаточно высока и креативность инженеров из бывшего СССР. В Израиле много случаев успешной карьеры бывших советских инженеров. Вместе с тем, существует ситуация «стеклянного потолка», ограничивающего карьерный рост репатриантов: на высших инженерных и административных должностях репатрианты – редкие гости.

При приёме на работу в университеты все претенденты ставятся на равный уровень, хотя все их дипломы (кандидат или доктор наук, академик) формально подтверждены. О званиях доцента или профессора можно вообще забыть. Никакие достижения внутри СССР (патенты, книги, статьи в журналах, доклады на конференциях, почётные звания и др.) не котируются. Поскольку автоматически подразумевается, что претендент надежно владеет английским и Computer sciences, оцениваются только овладение коренным языком и международная известность. Эти же параметры лежат в основе продвижения к званию Full Professor. Средний срок его достижения – 12-14 лет. Следует добавить, что стаж научно-педагогической деятельности в университетах ведущих стран всегда оценивается выше, чем стаж в России. Поэтому претендент из России всегда проигрывает претендентам из США, Англии, Франции и т.п.

Эту статью ещё никто не успел прокомментировать. Хотите стать первым?