Рейтинги университетов: построить или построиться?

ЧАПЛЫГИН Алексей Гаврилович – руководитель исследовательской группы проекта «Национальный рейтинг российских вузов». Родился в 1956 году в городе Волгограде. Окончил Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Послужной список формулирует как «продолжительное, но незавершенное функционирование в сфере информации и знаний». Научные интересы: управление знаниями. Семья: жена – преподаватель английского и взрослая дочь. Хобби – плавание. Кредо жизни: «хочу все знать!» (права на словосочетание оставляет за одноименным научно-популярным киножурналом – практически вымершим в нашей стране жанром, что тоже отрицательно сказалось на позициях образовательной системы страны»).

Рейтинги и методики рейтингования – сегодня это по-прежнему актуальная тема не только для российского, но и международного академического и экспертного сообщества.

«Необходимо признать, что феномен рейтингов университетов есть, и от него уже просто так невозможно отмахнуться, надо приспосабливаться к его существованию», – подчеркивает наш собеседник, руководитель исследовательской группы проекта «Национальный рейтинг российских вузов» Алексей ЧАПЛЫГИН .

Кто есть кто?

– Алексей Гаврилович, прежде позвольте вернуться к недавней истории. В 2009 году в международном рейтинге Times World University Ranking ведущие российские вузы заняли довольно скромные места (тогда на этот факт обратил внимание даже российский президент, не говоря о негативной реакции ректорского корпуса). В ответ Евразийская ассоциация университетов опубликовала меморандум о необходимости разработать Конвенцию о базовых принципах создания рейтингов. Насколько этот вопрос актуален и сегодня? И еще: такие принципы, на ваш взгляд, действительно необходимы?

– Для начала хотелось бы четко установить, «кто есть кто» среди международных рэнкеров университетов. Не существует рейтинга Times World University Ranking, есть Times Higher Education World University Ranking (THE WUR). THE уже лет шесть существует как независимое издание, но журналисты по инерции продолжают воспринимать его в качестве приложения газеты Times. Издатели THE постоянно напоминают о своей независимости от Times, но в России их продолжают не слышать.

В 2009 году THE последний раз опубликовала международный рейтинг университетов, сформированный в сотрудничестве с исследовательской компанией QS. С 2004 года этот рейтинг назывался QS-THES, в 2009 году вышел под маркой THE-QS, то есть издатель взял на себя ответственность за результаты рейтинга, и после волны критики этих результатов THE в скором времени разорвал сотрудничество с QS, решив создавать новый международный рейтинг университетов в альянсе с крупнейшим агентством Thomson Reuters.

Действительно, итоги рейтинга THE-QS-2009 были восприняты российским академическим сообществом не только негативно, но и с нервозностью. Ее добавила критика представителей высшего руководства страны: проводим реформу системы высшего образования, направляем дополнительные ресурсы на создание сильных университетов (федеральных и национальных исследовательских), но получаем низкие позиции в мировых рейтингах. Правда, все знают о консервативности образовательных систем, о невозможности быстрых изменений в университетах даже в условиях избыточного ресурсного обеспечения.

Как нельзя более кстати для академического сообщества пришлась планировавшаяся на позднюю осень 2009 года Евразийская конференция по рейтингам университетов, организованная Евразийской ассоциацией университетов (ЕАУ), компанией QS и Институтом комплексных исследований образования (ИКИО) МГУ имени М.В. Ломоносова. Именно на этой конференции прозвучала довольно жесткая критика в адрес международных рэнкеров университетов, приведшая к появлению Меморандума конференции (http://www.eaumsu.ru/news/view/55), в котором предлагалось разработать Конвенцию о рейтингах университетов, содержащую базовые принципы создания рейтингов.

Предложенные конференцией принципы Конвенции о рейтингах имеют множество пересечений с Берлинскими принципами ранжирования высших учебных заведений, предлагают определенную конкретизацию отдельных положений Берлинских принципов. Например, п. 1 принципов
конвенции предполагает, что «каждый отдельно взятый рейтинг может иметь свои особенности, свою направленность, однако все рейтинги должны создаваться по утвержденным общим правилам». Этому предложению созвучен п. 2 Берлинских принципов: «Ясно представлять задачи и целевую аудиторию. Ранжирование должно осуществляться в строгом соответствии с задачами. Индикаторы, разработанные для определенной задачи или целевой аудитории, не пригодны в иных случаях». Все остальные предложенные конференцией принципы конвенции (2-7) в той или иной степени углубляют положения пунктов 14 и 16 Берлинских принципов (http://h.cyber.kg/K5). Мало того, сформулированные принципы Конвенции о рейтингах фактически предлагали разработку организационных процедур и их институализацию на международном уровне для эффективной работы в рамках Берлинских принципов. То есть сформулированные конференцией принципы оказались избыточными, поэтому не получили дальнейшего прямого развития.

Однако уже существовавшая международная организация по проблемам рейтингов вузов IREG в последние годы становится именно тем институтом, о создании которого заявляла конференция. IREG разработаны процедуры аудита методологий международных и национальных рейтингов вузов.

Думается, сложившаяся практика должна со временем привести к балансу интересов рэнкеров и академического сообщества. Правда, в любом случае этот баланс все равно будет частичным, полное соблюдение интересов всех сторон в такой сложной системе как высшее образование вряд ли возможно. И мы наблюдаем, что, невзирая на сложившиеся и в достаточной степени развившиеся институты и процедуры международных рейтингов вузов, неудовлетворенность их результатами все же продолжает сохраняться.

«Принципиальные принципы» остаются прежними, предельно обобщенно сформулированными в Берлине в 2006 году:

• таргетирование на определенные аудитории;
• учет разнообразия вузов, их миссий и задач;
• учет исторического, культурного, экономического и языкового контекста образовательной системы;
• широкий спектр источников данных;
• прозрачность процедур и методов сбора данных, их анализа и обобщения.

Старое – «в клочья», новое…

– В марте 2010 года в России побывали и сами составители Times World University Ranking (по крайней мере, так их представили тогда российской аудитории). Во время поездки редактор рейтинга Филипп Бетти заявил о большом реформировании глобальных рейтингов: «Мы покончили со старыми рейтингами, мы их просто порвали в клочья», – вот так образно господин Бетти прокомментировал ситуацию. Что-то изменилось с тех пор в методологии глобальных рейтингов, реформа состоялась? И какие из трендов (если таковые имеются) в области методологии глобального ранжирования вам кажутся наиболее интересными и перспективными?

– Хорошо помню визит представителей THE и TR в МГУ, состоявшийся во многом благодаря той критической волне к рейтингу THE-QS-2009 со стороны международного и российского академических сообществ: и Филипп Бетти (THE) и Джонатан Адамс (TR) были поражены достижениями МГУ, которые почти не отражаются в наукометрических базах данных. Этот визит, вероятно, укрепил составителей рейтинга THE в их возможностях коренного пересмотра не только методологии международных рейтингов вузов, но и процедур сбора данных. Поэтому и прозвучали в их интервью радиостанции «Эхо Москвы» такие запоминающиеся фразы: «Мы постоянно обновляем методологию исследований и получения данных. На самом деле мы покончили со старыми рейтингами, мы их просто порвали в клочья. Мы чувствуем, что предыдущие списки не имели достаточной живости, достаточной яркости в своих оценках».

Самый сильный шаг со стороны THE – это выбор в качестве разработчика рейтинга сильнейшего агентства Thomson Reuters, имеющего в своем распоряжении масштабную наукометрическую систему и безупречную репутацию.

Тем не менее, о каких-то коренных изменениях методологии международных рейтингов вузов говорить пока преждевременно. Да, THE и TR декларируют оценку не только исследовательской деятельности вузов, но и образовательной (Teaching – the Learning Environment), международной (International Outlook – Staff, Students and Research), инновационной (International Outlook – Staff, Students and Research). Однако наиболее весомой остается оценка исследовательской деятельности вуза (Research – Volume, Income, Reputation и Citation – Research Influence) – это 60-процентная доля общей оценки вуза. К тому же, в рейтинге THE сохранена оценка репутации вуза, подвергавшаяся в рейтингах QS наиболее резкой критике, хотя ее суммарный вес в общей оценке вуза снижен до 33 процентов.

«Академическое сообщество страны по-прежнему считает, что международные рейтинги ориентируются в первую очередь на оценку исследовательской составляющей деятельности вузов, не в полной мере учитывают (даже жестче – совсем не учитывают!) исторические особенности развития национальных образовательных систем, культурный контекст, языковые особенности – все то, что надо бы учитывать, четко следуя канонам Берлинских принципов».

Да, важное замечание: агентство TR задолго до начала работы над рейтингами разработало технологию нормирования цитирования научных статей по предметным областям, что резко повышает степень доверия к оценкам Research Influence. Однако и здесь Россия оказывается в невыигрышной ситуации – российская классификация научных отраслей значительно отличается от международной, поэтому пересчет по международной классификации продолжает оставаться для российских вузов довольно непрозрачным.

Но составители рейтинга, естественно, продолжают совершенствовать подходы к оцениванию университетов. В этой связи достойны внимания следующие слова Джонатана Адамса, сказанные в том же радиоинтервью: «Мы хотим работать с учёными. Это важно, для того чтобы действительно сравнить то, что думают об университетах учёные, и потом перевернуть это, для того чтобы оценивать работу университетов и давать её в качестве рейтингов. Университеты – очень сложные организации. Мы всё говорим в цифрах, но это только часть информации. Они не говорят нам о качестве, они не говорят нам всего того, что мы хотели бы знать. Рейтинг даёт информацию, но это не должно быть единственной количественной информацией, которой стоит доверять. Если бы мы могли качественную информацию вставить в количественные рейтинги… Нам надо составить то, что мы делаем в наших новых списках. Это более сложная картина, комплексная картина того, что происходит в университетах. Эта картина должна быть доступна менеджерам университетов, именно тем людям, которые принимают решения, то есть тем, кто работает в университетах, а не чиновникам правительства». Во многом эти слова демонстрируют нацеленность рейтинга THE в первую очередь на академическое сообщество, которое должно на основе результатов рейтинга развивать эффективное управление университетами.

А вот рейтинг QS преимущественно нацелен на потенциальных абитуриентов и их родителей.

Из позитивных изменений прошедших двух лет следует также отметить активизацию команды QS, которая значительно расширила панель академического опроса и опроса работодателей, в том числе заметно расширилось число работодателей из развивающихся стран и России. Следует отметить появление МГИМО(У) в результатах опросов QS международных работодателей (см. итоги рейтинга QS-2011). В целом можно констатировать, что события 2009 года положительно повлияли на конкурентную обстановку сферы международной оценки вузов.

Очевидно, что в последние несколько лет крепнет и развивается связь между рэнкерами и самими университетами: отношения не замыкаются на предъявлении вузовскими администрациями претензий сразу по публикации очередного рейтинга, а выстраиваются долговременные связи, помогающие каждой из сторон.

Из наиболее интересных трендов в области методологии глобального ранжирования нельзя не отметить реализуемый европейский подход к картированию деятельности университетов (проекты U-Map и U-Multirank). Принципиально нового здесь нет, но современные технологии позволяют реализовать возможность построения собственной оценки вуза любым потребителем по выбранному и интересному ему набору параметров.

Можно также подчеркнуть, что по оценкам НФПК, методика U-Multirank в наибольшей степени удовлетворяет Берлинским принципам, по сравнению с другими существующими методиками международных рейтингов вузов.

К важным трендам можно отнести и снижение интереса к рейтингам сайтов вузов, в частности, к главному из них – Webometrics. По-видимому, это вызвано стремительным развитием инструментов веб-измерений, что позволяет строить независимые от существующего оценщика сравнительные таблицы.

Не так страшен, как «малюют»

«Нервное восприятие результатов рейтингов вузовскими администрациями можно понять, когда начинают вестись разговоры о выделении бюджетного финансирования сообразно месту в рейтингах. Слишком серьезное восприятие результатов рейтингов – это болезнь не только российского академического сообщества».

– Можно ли сказать, что возникшее пару лет назад недопонимание между российским образовательным сообществом и составителями глобальных рейтингов на сегодняшний день окончательно преодолено?

– Это недопонимание возникло с начала публикации международных рейтингов и, похоже, резко усилилось после того, как на не слишком высокие результаты этих рейтингов обратили внимание высшие чиновники Минобрнауки, Правительства и Администрации Президента РФ. Но о полном преодолении недопонимания речи вести нельзя. Академическое сообщество страны по-прежнему считает, что международные рейтинги ориентируются в первую очередь на оценку исследовательской составляющей деятельности вузов, не в полной мере учитывают (даже жестче – совсем не учитывают!) исторические особенности развития национальных образовательных систем, культурный контекст, языковые особенности – все то, что надо бы учитывать, четко следуя канонам Берлинских принципов.

И, конечно, нервное восприятие результатов рейтингов вузовскими администрациями можно понять, когда начинают вестись разговоры о выделении бюджетного финансирования сообразно месту в рейтингах. Слишком серьезное восприятие результатов рейтингов – это «болезнь» не только российского академического сообщества. Расхожей иллюстрацией такой переоценки результатов рейтингов стал прецедент ухода в отставку ректора сильнейшего университета Малайзии, после того как этот университет не занял ожидавшегося места в одном из международных рейтингов.

Разработчики ARWU через два или три цикла публикаций результатов с удивлением обнаружили крайнюю серьезность их восприятия национальными правительствами и вузовскими администрациями.

Вот и Филипп Бетти в упомянутом ранее радиоинтервью признается: «Меня удивляет, что все правительства мира в любой стране чудовищно серьёзно относятся к этим рейтингам. Ректоры могут потерять работу, если рейтинг не таков, как ждут в правительстве. Правительство может изменить политику финансирования университетов, почитав наши отчёты. У университета могут отнять гранты, финансирование, стипендиальный фонд. То есть нам ясно, что к этому относятся крайне серьёзно. Именно поэтому мы чувствуем, что было бы крайне важно гораздо лучше подходить к качеству этих рейтингов».

Необходимо признать, что феномен рейтингов университетов есть, и от него уже просто так невозможно отмахнуться, надо приспосабливаться к его существованию. И здесь мы наблюдаем возрастающую активность вузовских администраций, которые, с одной стороны, проводят все более явную политику открытости рэнкерам, а с другой стороны, определенным образом воздействуют на их политику.

– В России сегодня немало рейтингов, и количество их растет. В столь многочисленном пуле какой из рейтингов или, вернее, какие из примененных подходов при их составлении вы бы определили как наиболее подходящие, наиболее востребованные и адекватные для нашего образования?

– На мой взгляд, число рейтингов не слишком велико, нельзя сказать, что «рейтинговый шум» сбивает с толку каких-либо потребителей. В условиях постоянно ускоряющегося роста объема доступной информации, любой инструмент, «сворачивающий» чрезмерные объемы информации до объемов, приемлемых для потребления, полезен. Именно к таким инструментам относятся рейтинги вузов.

Можно было бы считать оптимальным число рейтингов, сравнимое с числом целевых аудиторий, то есть примерно полдюжины, исходя из того что основными аудиториями считаются домохозяйства (семьи абитуриентов), обучающиеся в вузах, академическое сообщество, работодатели, органы госуправления. Но с течением времени каждая из аудиторий начинает проявлять специфический интерес к изучаемому предмету, становится неоднородной. Появляются новые инструменты анализа, появляются возможности более детального изучения всех сфер деятельности вуза. Сам вуз предстает все более сложной системой. Поэтому число рейтингов может быть ограничено лишь физической численностью всех аудиторий: вряд ли будет интересным существование числа рейтингов вузов, сравнимого с численностью всех аудиторий.

«Для отечественной системы образования наиболее подходящими в будущем могут быть системы картирования всех или большинства сфер деятельности вузов, в отличие от существующих линейных, плоских рейтингов».

Кроме естественного интереса к рейтингам вузов целевых аудиторий, которые принимают решения на основании публикуемых результатов, есть еще средства массовых коммуникаций, которые заинтересованы в генерировании и продвижении интересного контента.

Как, наверняка, помнит большинство читателей, в разгар последнего финансового кризиса (2008) широко обсуждалась проблема такого характера: мы имеем не экономику, а «рэнкеномику», то есть большинство экономических решений принимается на основе результатов разнообразных рейтингов, многие рейтинговые компании обвинялись в чрезмерном влиянии на процессы в глобальной и национальных экономиках. В принципе, такая дискуссия продолжается и в настоящее время, стоит вспомнить действия S&P по понижению суверенных рейтингов некоторых стран и сопровождающие подобные действия всплески активного обсуждения, массового негодования вплоть до протестов и т.п. Система образования как растущая и становящаяся все более важной часть экономики также врастает в «рэнкеномику» со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.

Для отечественной системы образования наиболее подходящими в будущем могут быть системы картирования всех или большинства сфер деятельности вузов, в отличие от существующих линейных, плоских рейтингов, оценивающих предельно ограниченные множества сфер деятельности вузов.

Национальные рейтинги: куда расти?

– Кстати, давно дискутируется вопрос определения качества подготовки вузов по критерию заработной платы или карьерной траектории их выпускников. На ваш взгляд, вопрос этот имеет ли эффективное решение в наших российских условиях?

– Думается, такой критерий был бы воспринят работодателями и домохозяйствами на «ура». Достаточно вспомнить первый опыт построения журналом «Профиль» в 2001 году рейтинга вузов по уровням получаемого выпускниками дохода. И многие стремятся организовать работу в этом направлении, но, к сожалению, реальность такова, что в нашей стране отсутствуют накопленные массивы таких данных – не сложилась культура сбора такого рода информации в силу известных причин.

Но ситуация меняется. Совсем недавно экспертная группа №8 («Новая школа») по обновлению «Стратегии – 2020» представила первые результаты изучения образовательных и трудовых траекторий выпускников школ и вузов. По-видимому, в формировании массивов карьерных траекторий с уровнями зарплат наиболее заинтересованы сами вузы, поскольку такие данные во многом капитализируют вуз, работают на накопление репутации, мобилизуют выпускников на активное участие в развитии alma mater, через выпускников привлекаются работодатели – созданные и/или управляемые выпускниками компании.

Конечно, сложившийся в стране рынок квалифицированного труда трудно назвать рынком: ограниченный выбор мест приложения знаний и умений выпускника наблюдается лишь вблизи нескольких городов-миллионников, соответственно, выпускники столичных вузов имеют преимущество перед выпускниками региональных вузов – своего рода «столичную ренту». Ожидания современных студентов, мягко говоря, гипертрофированы: большинство мечтает получить работу в системе госуправления или в госкорпорациях.

Можно предполагать, что укрепление триединой связи «вуз – сообщество выпускников – работодатели», а также развитие рынка труда все-таки позволит в обозримом будущем наладить технологию оценки деятельности вузов по измерениям реальных зарплат его выпускников и анализу массивов карьерных траекторий выпускников.

– Вообще, насколько, по-вашему, рейтинг как методология способен стать объективным и всесторонним механизмом оценки качества образования? И при каких условиях, при каких критериях?

«В условиях постоянно ускоряющегося роста объема доступной информации, любой инструмент, «сворачивающий» чрезмерные объемы информации до объемов, приемлемых для потребления, полезен. Именно к таким инструментам относятся рейтинги вузов».

– На современном этапе, на мой взгляд, рейтинг вузов не может рассматриваться в качестве объективного и, тем более, всестороннего механизма оценки качества образования. Ведь еще даже не имеется устоявшегося понятия качества образования: опросите сотню экспертов, и каждый понимает термин по-своему. Пока рейтинги сравнивают отдельные достижения вузов в различных сферах его деятельности – исследованиях, образовании, коммерциализации инноваций и т.п. В то же время можно повториться: рейтинги есть такие, как есть. Они интересны аудиториям, и надо развивать технологии оценки и передачи результатов потребителям.

Получается, что идеальным рейтинг вузов может стать, когда:

1. сложится единое понимание качества образования среди всех аудиторий;
2. это понимание будет полностью описано на языке критериев и индикаторов, измеряющих все составляющие этого понятия;
3. сложится единое понимание методов сводной оценки, основанной на измерениях выделенных индикаторов;
4. составитель рейтинга получит доступ к массивам данных, на основании которых измеряются все индикаторы, и выведет общую оценку.

Фантастика? Пока да, но следует двигаться в этом направлении.

– В декабре 2009 года стартовал проект «Национальный рейтинг российских вузов», и вы возглавляете группу разработчиков. В чем особенности его методологии? Отличается ли она от методологии основных глобальных рейтингов?

– Национальный рейтинг университетов имеет четкое внутристрановое позиционирование, поэтому его методику сравнивать с методиками формирования международных рейтингов не совсем корректно. Конечно, можно классифицировать региональные, ведомственные, статусные, категорийные (наверное, это неправильное слово, но имеются в виду категории вузов) различия российских вузов в терминах международной классификации университетов и провести сравнение деятельности российских вузов по одной из методик международных рейтингов (хотя бы на условиях франшизы). Но внутренняя аудитория вряд ли будет удовлетворена такой оценкой.

Международные рейтинги дают картину образовательного пространства без особых деталей, а национальные рейтинги стремятся к построению детализированной картины – то есть к тому, о чем мы говорили выше: потребитель заинтересован в как можно более полном описании каждого вуза с естественным предпочтением, характерным для той или иной аудитории, к определенным сферам деятельности вуза. Соответственно, главной задачей оценщика отечественных вузов является возможно более полное удовлетворение интереса аудиторий, стремящихся получить детализированное описание национальной системы образования.

Некоторые национальные рейтинги вузов именно в этом добились значительных успехов: это CHE (ФРГ), Guardian, Thomson Reuters (Великобритания), US News & World Report, Forbes (США). Перечисленные разработчики фактически создали «карты» национальных образовательных систем, содержащие оценки вузов по множеству параметров. Причем встроенные инструменты позволяют потребителю выбирать наиболее интересные для него параметры и строить свой собственный рейтинг. Именно в таком направлении пытается идти исследовательская группа агентства «Интерфакс». Дело это непростое и небыстрое: зарубежные разработчики накапливали массивы данных на протяжении десятилетий, постоянно модернизируют инструменты технологии анализа и представления результатов. Мы находимся лишь в начале пути.

Можно также говорить и о системе рейтингов, оценивающих всю национальную систему образования – дошкольного, общего среднего, начального и среднего профессионального, высшего профессионального. Такое направление развития иллюстрируется недавними примерами: первый опыт формирования Департаментом образования Москвы рейтинга столичных школ, совместный проект РИА «Новости» и НИУ ВШЭ «Социальный навигатор».

Однако идеи картирования образовательного пространства не прошли мимо проблем развития международных рейтингов университетов. Два года назад исследователи образования и университетов континентальной Европы (ФРГ, Франции и Нидерландов) по заказу Еврокомиссии приступили к созданию собственной версии международного рейтинга на основе детального картирования деятельности вузов – это проекты U-Multirank и U-Map. На мой взгляд, это правильный подход, так как университеты мирового уровня (World Class University) стали глобальными образовательными организациями. В конце 2011 года только начали появляться первые результаты этих проектов, но сразу же появились и «недовольные» – группа «компактных исследовательских университетов Великобритании» подвергла жесткой критике проект U-Multirank (http://h.cyber.kg/K7): «1994 Group, объединяющая 19 компактных исследовательских университетов Великобритании, обратилась к палате лордов с официальным письмом, в котором выразила «озабоченность потенциальными последствиями» введения европейского рейтинга вузов U-Multirank и считает, что «крайне сложная» система рейтингования «запутает абитуриентов и принесет вред исследовательским университетам, особенно в Великобритании». Представители группы полагают, что существующих международных рейтингов (в том числе Times Higher Education) вполне достаточно». Цитирую далее: «Представитель Еврокомиссии Адам Тайсон заявил в ответ, что U-Multirank является частью стратегии по предотвращению «гомогенизации высшего образования». Существующие рейтинги заставляют все вузы развиваться по одной модели – модели исследовательского университета, потому что только она позволяет подниматься в таблицах».

Иначе говоря, мы наблюдаем и дисбаланс интересов не только между академическим сообществом и рэнкерами, но и между различными образовательными системами («континентальной Европы» и «атлантической»).

Можно также добавить, что в определенной мере картирование вузов упомянуто и в уже обозначенных выше Берлинских принципах ранжирования высших учебных заведений. В частности, пункт 15 гласит: «Обеспечить потребителей ясным пониманием всех факторов, задействованных при составлении рейтинга, и предложить им выбор формы презентации результатов рейтингов. Таким образом, пользователи рейтингов будут лучше понимать, почему те или иные индикаторы используются при ранжировании вузов или программ, и иметь возможность принять собственное решение о том, какой удельный вес должны иметь различные индикаторы».

– Вузы, насколько нам известно, анализировались в рамках Национального рейтинга российских вузов по шести критериям, и каждый критерий включал до десятка параметров. Вероятно, в дальнейшем эти критерии и параметры будут расширяться и уточняться. Какие, вы считаете, уточнения уже назрели и, соответственно, будут внедряться в ближайшую практику экспертизы?

– Да, нами осуществлена попытка построения «шестимерного пространства» деятельности вуза, но, вне всякого сомнения, требуется дальнейшее развитие этого подхода, включая наполнение новыми параметрами оценки деятельности вузов. В частности, крайне важным представляется предоставить возможность сравнительной оценки образовательных программ вузов, реализуемых ими по одним направлениям подготовки. Такой подход тем более важен в связи с переходом на новое поколение образовательных стандартов, на усиление роли профессиональных сообществ в воздействии на образовательную политику, на развитие общественно-профессиональной аккредитации образовательных программ.

Не менее важным представляется и оценка роли университетов как важнейших агентов рынков квалифицированного труда, то есть предстоит в оценке использовать самые современные знания о региональных, федеральном и международном рынках труда. Причем рынков труда новой экономики, характеризуемой терминами «экономика знаний», «инновационная экономика» и т.п.

Потребуются также новые идеи и технологии в измерении знаний – не только продуктивность публикации научных статей и их цитирование. Потребуются новые идеи в измерении брендов университетов. (Новая экономика приобрела не только признаки «рэнкеномики», но и явные признаки «брендономики».)

Целесообразно накапливать и данные опросов основных групп интересов: академического сообщества, работодателей, сообществ выпускников.

Где тонко?

«Международные рейтинги дают картину образовательного пространства без особых деталей, а национальные рейтинги стремятся к построению детализированной картины».

– О возможности использования результатов рейтингов при формировании госполитики в области образования (например, при определении госзаказа и бюджета конкретного вуза) не так давно уже упоминалось представителями российских властей. Как вы считаете, насколько это оправдано? Некоторые зарубежные специалисты предупреждают об опасности «слишком серьезного» реагирования на рейтинги именно со стороны государства, вернее, органов управления, принимающих решения в сфере образования.

– Я разделяю позиции «некоторых зарубежных специалистов», считающих, что нельзя органам госуправления (в частности, управления образованием и наукой) подходить к результатам рейтингов вуза слишком серьезно. Да, анализировать результаты рейтингов стоит, но принимать решения исключительно (или во многом) на основании их результатов вряд ли продуктивно. Рейтинги вузов продолжают оставаться наиболее полезным инструментом для домохозяйств, студентов, вузовского сообщества, работодателей. Для органов госуправления рейтинги вузов – скорее дополнительная иллюстрация, чем инструмент принятия управленческого решения. Однако стратегии развития/реформирования национальной образовательной системы должны разрабатываться и с применением, в том числе, независимых оценок вузов.

Хочется верить, что с развитием картирования образовательного пространства, когда потребители получат детальную картину деятельности вузов, можно будет говорить о частичном применении результатов измерений и оценок для определения госзаказа на подготовку специалистов. Но не более того.

– Хочется спросить вас как эксперта, имеющего большой опыт работы в сфере рейтингования: есть ли какие-то типичные слабые места, ошибки у тех вузов, которые в рейтингах занимают не лучшие позиции (слабая материальная база и прочее)? Иными словами, в чем основная причина отставания?

– С точки зрения вузовской администрации, материальная база всегда будет ограниченной, то есть слабой, пока сохраняется полная бюджетная зависимость государственных вузов. Тотальная ресурсная зависимость отечественной системы образования от власти действует на систему угнетающе.

По-видимому, следует дать вузовским администрациям хотя бы минимальные свободы в использовании ресурсов, а не только говорить о фундаментальности принципов университетской автономии.

Основное слабое место – это управление вузом, в частности, управление коммуникациями. Вуз продолжает преимущественно коммуницировать с ресурсодержателем и ресурсораспорядителем, то есть с властью, а коммуникации с остальными аудиториями строятся по остаточному принципу. Некоторые процессы заставляют вузы выходить из сложившейся колеи. Провал в демографическую яму привел к тому, что вузы всерьез занялись выстраиванием коммуникаций с потенциальными абитуриентами и их семьями. Недостаток ресурсов ведет к развитию связей не только с чиновниками, но и с работодателями, профсообществами и выпускниками. Развитие рейтингов – из этой же обоймы: риск потери позиций ведет не только к организации эффективного управления вузовской деятельностью, но и к развитию коммуникаций с оценщиками – рэнкерами. Результатом этого стало появление в рейтинге QS-2011 еще нескольких российских университетов.

– И заключительный вопрос. Какие актуальные проблемы и задачи для будущего развития российской системы ранжирования вы бы назвали: проблемы со сбором и обработкой статданных, выбор и активность оценщиков, неясность общей канвы развития российской высшей школы и т.п.?

– Позвольте распределить на мой вкус актуальные проблемы развития российской системы ранжирования вузов.

Первое. «Неясность общей канвы развития» образовательной системы – это еще мягко сказано. Правильнее – слишком долгое реформирование образовательной системы с постоянными идеологическими метаниями, неспособность власти обеспечить видение будущего общества и образовательной системы в ней, отсутствие политической воли, следование за процессами без игры на опережение. Именно это является главной причиной, приведшей российские вузы к глубокой провинциализации, то есть к утрате достойного места в мировой табели о рангах.

Второе. Сбор данных – вузы продолжают оставаться закрытыми для внешнего наблюдателя.

Эту статью ещё никто не успел прокомментировать. Хотите стать первым?