Гуманитарное знание. Освободиться от предрассудков

Когда руководством страны задаётся энергия созидания, этот заряд передаётся миллионам

С.А. Журавлев, координатор Тотального диктанта в Республике Марий Эл, кандидат филологических наук

ОТРАДНО, что у нашего государства, наконец, сложилась и начала работать стратегия, ориентированная на целенаправленную поддержку военно-промышленного комплекса, строительства дорог и спортивных объектов, дальнейшего освоения космического пространства. Без опоры на реальный сектор экономики трудно говорить о развитии страны в целом.

Складывается впечатление, в последнее время на самом верху стали задумываться и об укреплении позиций на гуманитарном направлении. Само актуальное сочетание «духовные скрепы» претендует на цементирующую роль традиции и здорового консерватизма в упрочении системы общественных ценностей. Главой государства было инициировано создание единого учебника истории, возвращение школьного сочинения и объявление Года литературы в России.

Прагматизм общественного сознания 1990-х – 2000-х, зацикленного на извлечении прибыли и погоне за пресловутой утилитарной эффективностью, узколоб и недальновиден. Опыт последних лет показывает, что недооценка гуманитарной составляющей в масштабе страны может привести к самым катастрофическим последствиям.

Что в данном случае зависит от государства? Во-первых, очень важно не выносить вопросы науки и культуры на периферию политических, экономических и иных интересов. В противном случае развитие инфраструктуры нередко опережает её содержательное наполнение. Именно так, например, возник конфуз с открытием нового много­функционального московского планетария: хорошо оснащенное здание есть, а современных отечественных научно-популярных фильмов о космосе нет в принципе – этот жанр просто вымер за годы реформ. Во-вторых, необходимо совместно с культурным сообществом страны разработать чёткую концепцию по всестороннему продвижению гуманитарного знания. Это касается и защиты информационного пространства, и налаживания межэтнических связей, и формирования положительного имиджа России за рубежом, и создания программ по поддержке издательской и просветительской деятельности, и заботы о культурном поле малых городов и сёл, и усиления работы по охране языковой среды.

В остальном успехи на ниве образования, науки и культуры зависят от благоприятной атмосферы в обществе в целом. Как только люди начинают хорошо себя чувствовать в социальном отношении, происходит оздоровление экологии культуры. Когда руководством страны задаётся энергия созидания, этот заряд передаётся миллионам. Не секрет, что за относительно спокойное последнее десятилетие жизни в России существенно выросло число молодых патриотов, активных волонтёров, продвинутых творцов, людей, выступающих за здоровый образ жизни и необходимость службы в армии.

Страна сейчас находится на переломном этапе. Несмотря на существующие проблемы, в настоящее время есть шанс создать новую генерацию людей. Предпосылки для этого налицо. Так, всё больше появляется молодых семей, социально активных, красиво одевающихся, ратующих за создание позитивной социальной среды. Невольно вспоминаются слова П.А. Столыпина о том, что, если России дать двадцать лет спокойной жизни, страну будет не узнать.

КАЧЕСТВО социальной среды примечательно проецируется на состояние языка в конкретный период.

Страшные пертурбации ХХ века наложили серьёзный отпечаток на мировосприятие наших соотечественников. После революции 1917 года и Гражданской войны, как известно, коренным образом поменялся состав управленцев всех уровней. В произведениях М. Зощенко, М. Булгакова и других авторов 1920-х годов хорошо показана новая языковая личность, своим речевым поведением («ихний», «ложит», «извиняюсь» и т.п.) задающая тон в обществе. Косноязычие стало массовой проблемой того времени.

Голод, социальные потрясения, бандитизм, беспризорники как явления конца 1910-х – начала 1920-х взбаламутили общественные устои, подняв на поверхность вместе с пеной и тленом много сорного, низового. Именно в то время стали широко известны словечки типа «пацан», «шкет», «шпана», «стерва». Позднее, в период репрессий, когда сотни тысяч людей прошли через ссылки и лагеря, в сознании общества невольно укоренились многие слова и выражения блатной культуры. Бытовая речь многих носителей русского языка стала грубоватой.

Впрочем, жизнь наших предков и в другие века была тяжёлой, что не способствовало эстетизации речевой культуры. А в условиях, когда социальные законы и установления не казались людям справедливыми, возникали формы внутреннего протеста, отливавшиеся в своего рода систему понятий наподобие: «Законы-­то святы, да исполнители – супостаты». Такое сопротивление властным порядкам порождало то пренебрежение к нормам, которое ещё именуется правовым нигилизмом. Параллели между некоторыми этапами формирования общественного сознания и речевой практикой в известной степени прямолинейны, однако, думается, они сыграли далеко не последнюю роль в становлении современного образа языковой мысли. Небрежное отношение людей к установленным социальным табу – будь то правовые («Закон – что фонарный столб: переступить нельзя, а обойти можно») или языковые («Я сейчас не на экзамене, меня и так все понимают») – имеет сходную природу.

Специалисты в области культуры речи давно с тревогой отмечают, что в бытовом общении часто наблюдается разнузданность речевого поведения носителей языка. В первую очередь эта тенденция обусловлена именно неблагоприятной социальной средой. Известно, что в эпохи общественных потрясений, периоды смуты маргинальные формы языка (арго, жаргон, просторечие) заявляют о себе уверенно и бесцеремонно. В 1990-е годы, время криминального разгула, в России стал активно распространяться уголовный язык с его системой специфических понятий («беспредел», «отморозок», «лох», «кинуть», «подстава», «крышевание», «погоняло», «разводка» и прочие). Некоторые из названных единиц вошли в активный лексикон многих политиков, общественных деятелей, журналистов. А выражение «отмывание денежных средств» включено даже в Уголовный кодекс РФ (ст. 174).

Избыток речевой агрессии в повседневной коммуникации, среди прочего, связан с привычкой к социальному отчуждению друг от друга. Просторечные обороты «мужик какой­то заходил» или «баба за рулём» содержат в себе заведомо снисходительное отношение к субъекту наименования. Беспрецедентное распространение мата и восприятие его как нормального средства коммуникации может быть объяснено огрублением нравов и отсутствием уважения к чувствам окружающих. Как подчёркивал известный лингвист В. Елистратов, в подобном речевом поведении проступает «кинический вкус» эпохи, в котором ощущается цинизм восприятия окружающей действительности.

Показательно, что в 2010-е годы ситуация, на наш взгляд, стала немного выправляться. Относительное финансовое благополучие и стабильность уклада сыграли свою роль в появлении ростков среднего класса. Бытие в этом смысле действительно определяет сознание. На улицах стали реже встречаться плохо одетые и грубо выражающиеся граждане. Сегодня даже меньше начали говорить «зво́нит» и «ложит», предпочитая им нормативные формы «звони́т» и «кладёт». Ситуация, разумеется, далека от идеальной, но всё же внушает сдержанный оптимизм.

Вызывает недоумение неграмотность тех, кто по роду своих занятий должен следовать языковым предписаниям. Политики, бизнесмены, государственные и муниципальные служащие, работники образования, торговли… С официальной отменой в 1990 году цензуры («Закон о печати») журналисты во многих случаях перестали считаться с нормативной базой русского языка и начали задавать свои правила произношения и словоупотребления. Вопреки грамматической норме русского языка («по приезде», «по прилёте», «по возвращении»), с экранов несётся неграмотное «по приезду», «по прилёту», «по возвращению». Склонение же имён числительных нашим работникам пера и микрофона никак не даётся. За последние полтора года, словно в насмешку над зрителем, журналисты всех каналов стали произносить слова «укра́инский» и «укра́инцы» на малоросский манер – с ударением на «а». Возможно, у них имеется некая неведомая остальным директива с неясными задачами?

И безусловно, удручают многочисленные орфографические и пунктуационные ошибки в текстах СМИ («на скольской дороге», «с опазданием», «лавинно­опасный участок» и многое другое). В заставке популярной авторской программы после слова «Однако» всякий раз изящно появляется запятая. Но это одна из распространённых ошибок – полагать, что после союза «однако» всегда требуется постановка запятой. И вот так на миллионную аудиторию тиражируется досадное заблуждение.

Отмена цензуры (в том числе редакторской) априори предполагает самоцензуру журналиста или иного творца текста. Но в результате чаще всего мы видим самонадеянность пишущего/говорящего, не желающего в спорных случаях наводить справки в словаре и строящего высказывания по собственному разумению. Так же, как и любая другая свобода, свобода слова подразумевает меру социальной ответственности субъекта речи.

ГАРМОНИЧНАЯ среда гуманитарного обитания, таким образом, зависит от однонаправленных усилий как власти, так и общества. Государство может сделать очень много для культивирования хорошей почвы, благодаря которой взойдут новые семена просвещения. Но если со стороны рядовых граждан не появится самостоятельного запроса на качественную культурную (в том числе речевую) среду, эти усилия могут пропасть втуне.

И государству, и обществу следует освободиться от предрассудков. Государству – прекратить отношение к гуманитарной науке как к Золушке, и тогда с боем новогодних курантов по окончании Года литературы в России праздничный наряд нашей словесности, может быть, не превратится в обноски. Обществу – учиться вырабатывать в себе позитивное, конструктивное отношение к миру вообще и окружающим в частности, направляя часть своей энергии на созидание благоприятного культурного климата в стране.