Мега-гранты как фактор развития российской науки

Взгляд «с передовой»

Сегодняшний недостаток в России научных кадров самого высокого уровня, по сравнению с двадцатилетней давностью, – это очень серьезная проблема. Об этом говорят победители мега-грантов, приступившие к созданию в ведущих российских вузах исследовательских лабораторий мирового уровня.

В апреле 2010 года Правительством РФ было принято постановление №220 «О мерах по привлечению ведущих учёных в российские образовательные учреждения высшего профессионального образования», положившее начало созданию при российских вузах научно-исследовательских лабораторий мирового уровня. Обозначены и направления, которые государство вознамерилось поддержать. Это астрономия и астрофизика, атомная энергетика и ядерные технологии, биология, биотехнологии, информационные технологии и вычислительные системы, космические исследования и технологии, математика, машиноведение, медицинские науки и технологии, механика и процессы управления, нанотехнологии, науки о земле, науки о материалах, психология, когнитивные исследования, радиоэлектроника, строительство и архитектура, физика, химия, экология, экономика, международные исследования, социология, энергетика, энергоэффективность и энергосбережение. Участниками конкурса могли стать российские и иностранные ведущие учёные, занимающие лидирующие позиции в заявленных областях наук.

Как отмечают некоторые наблюдатели, этот конкурс – «самая лучшая программа из всего, что предложено Минобрнауки за последние годы», и по беспрецедентному уровню финансовой поддержки, и по организации экспертизы проектов-грантополучателей, которая была проведена по всем международным стандартам, с привлечением не только отечественных, но и международных экспертов.

Итак, к настоящему моменту в рамках постановления состоялись два тура конкурса (итоги последнего оглашены совсем недавно). Победителями стали 79 ученых, каждый из которых получит до 150 млн. рублей под предложенную программу научных исследований. Общая сумма грантов – 12 млрд. рублей. Безусловно, большие средства! Но и задачи, поставленные условиями конкурса перед победителями мега-грантов, непростые – это создание в вузе исследовательской лаборатории международного класса, получение научных результатов мирового уровня, подготовка высококлассных специалистов, трансфер в экономику перспективных разработок. И это всего за год-два.

Одним из сорока победителей первого тура конкурса стал профессор Павел ПЕВЗНЕР – директор программы по биоинформатике и системной биологии в Университете Калифорнии (Сан-Диего), директор Национального центра по вычислительной масс-спектрометрии. Выиграв грант по направлению «Информационные технологии и вычислительные системы», профессор теперь восемь месяцев в году работает в Сан-Диего, а четыре – проводит в российской северной столице, в Санкт-Петербургском академическом университете, основанном академиком Ж. Алферовым. Здесь под руководством П. Певзнера ведется создание новой, уникальной для России лаборатории алгоритмической биологии, где учёные займутся чтением геномов.

Сегодня в мире происходит настоящая революция в области генома и геномной медицины. И, между прочим, решающий вклад в ее развитие внесли два русских ученых – Леонард Эйлер (П. Певзнер подчеркнул, что считает Л. Эйлера, большую часть жизни проработавшего в России, именно русским ученым) и академик Андрей Мирзабеков. Л. Эйлер смог разгадать проблему так называемых «кенигсбергских мостов» (как обойти весь город, чтобы по каждому мосту пройти только раз?), принципиальное решение которой спустя двести с лишним лет и легло в основу идеи академика А. Мирзабекова о том, как читать геном.

– Зачем читать геном? – рассказывает Павел Певзнер. – Чтобы понять, каким образом выражаются геномные заболевания. Чтобы понять, как развивается мозг… Каждый из этих вопросов – это уже многомиллиардная индустрия. Всего десять лет назад был прочитан геном человека, но в последние годы рынок машин для чтения геномов стал развиваться исключительно быстро.

Настолько быстро, что компания-лидер рынка, находящаяся в Сан-Диего, снизила стоимость прочтения генома уже в тысячу раз. Сейчас эта процедура в США стоит всего 5 тыс. долларов, а в ближайшие десять-пятнадцать лет чтение генома может стать обычным и массовым во всем мире. По крайней мере, в Кремниевой долине уже построена целая фабрика по производству машин чтения геномов для поставки в госпитали США. Один из основателей Google Сергей Брин недавно тоже стал развивать этот наукоемкий бизнес, основав там же, в Кремниевой долине, компанию по производству генетических тестов стоимостью уже за 500 долларов. И по оценке экспертов, через пять-десять лет этот новый проект С. Брина может превзойти по объемам его же знаменитый Интернет-гигант. Еще маленький штрих: Геномный институт в Пекине заказал недавно сотни (!) машин для секвенирования, став крупнейшим в мире центром по чтению генома.

А Россия? Пока, как в песне, «стоим на полустаночке». Как отметил Павел Певзнер, многомиллиардная индустрия, в основе которой лежат идеи русских ученых, «Россию абсолютно обошла». Возможно ль, наверстать, и как? Собственно, начать наверстывать – это одна из задач лаборатории, которую П. Певзнер строит сегодня практически с нуля в Санкт-Петербурском академическом университете. С нуля – потому что по приезду ученого в Россию в декабре прошлого года выяснилось: в стране почти нет научных кадров нужной квалификации.

– В геномной медицине ключевую роль играют «компьютер сайнс», – продолжил профессор. – Должен сказать, что в одном только университете Сан-Диего в пять раз больше экспертов по биоинформатике, чем во всей России. Это не только мое мнение, но и мнение известных российских экспертов, с которыми мне довелось говорить. Однако России придется развивать эту науку, поскольку изучение современной биологии или медицины будет тесно интегрировано с этим направлением – биоинформатикой. Во всех крупных университетах на всех континентах – за исключением, может быть, Африки – такая интеграция уже составляет большую часть учебных программ. В Санкт-Петербурге мы не нашли ни одной подобной программы. В Москве – только одну. Вы знаете, что у мега-грантов сроки очень сжатые – всего два года, и за это время нам надо построить много. Что мы сделали? Сразу организовали биоинформатические курсы, и меня поразило количество интересующихся! Оказалось, в России существует не очень видимая, но достаточно серьезная «аутсорсинг индастри» по информатике. Эти компании малозаметны, поскольку в России фактически нет покупателей на их продукт, и в основном они работают на зарубежных партнеров. Итак, в январе нам удалось сформировать группу из десяти человек, в мае мы уже выпустили первый продукт, а с сентября организуем магистерскую программу. Также хотели бы дать старт аспирантской программе.

И тут случилась «закавыка». В соответствии с министерскими инструкциями, такую программу можно открывать только при наличии двух докторов наук, причем именно профильных. Но в Санкт-Петербурге таковых нет ни одного. Сам П. Певзнер, по его словам, лишь кандидат наук, а его помощник Макс Алексеев – «молодая звезда», ведущий эксперт биоинформатики, которого Павлу Певзнеру удалось уговорить приехать из Южной Каролины в Санкт-Петербург вместе с семьей, тоже «лишь кандидат наук».

– И я даже не знаю, засчитывается ли его степень в России, потому что кандидатскую М. Алексеев защищал в Америке. То есть мы – два человека с кандидатской степенью – в инструкцию никак не вписываемся. Еще вопрос, который меня волнует: что будут делать люди из лаборатории, когда закончится мой мега-грант? Я обещаю, что они будут высококвалифицированными специалистами, которые смогут найти работу в любом американском университете или компании. Я их сам с удовольствием в случае чего возьму. Но если такое случится – это будет фактически поражение мега-гранта. Поэтому для меня важно понять, каким образом эти люди смогут найти работу здесь, в России?

Волнует ученого еще одна проблема:

– Когда я двадцать лет назад уезжал из страны, знал, что в России очень много талантов, и как раз одной из главных мотиваций моего участия в мега-гранте было то, что смогу работать с очень талантливыми людьми. И я их нашел. Но одновременно пришел к интересному наблюдению: да, есть много талантливых школьников, бакалавров и магистров, но потом этот тоненький ручеек иссякает – на уровне аспирантов и кандидатов наук талантов становится гораздо меньше. Сначала я решил, что, возможно, такая ситуация только в области «компьютер сайнс» или биотехнологий. Но потом и физики, и математики, с которыми довелось говорить, – все говорили практически о том же. Это значит, что государственная система подготовки молодых ученых где-то не срабатывает. Сегодняшний недостаток кадров самого высокого уровня, по сравнению с двадцатилетней давностью, – это очень серьезная проблема, над которой стоит подумать. В свое время я консультировал сингапурское правительство и видел, как развивается программа в Китае и в Сингапуре, где поначалу аспирантской подготовки не существовало. И это было первым, на что эти государства обратили внимание. Сделав вывод, что без подготовки молодых поколений ученых модернизировать страну не удастся, занялись этим вплотную. В результате их программы модернизации сработали с очень большим успехом.