Педагог в системе школьного образования

Не потерять в системе человека

ДУХАНИНА Любовь Николаевна – директор средней общеобразовательной частной школы «Наследник» (г. Москва), кандидат исторических наук, доктор педагогических наук, профессор

Наш собеседник проблемы сферы образования держит буквально «на кончиках пальцев». Любовь ДУХАНИНА – доктор педагогических наук, профессор, заместитель председателя Комиссии по образованию и науке Общественной палаты РФ, признанный эксперт и политик в этой сфере. При этом она является руководителем образовательного холдинга – директором частной школы «Наследник».

В связи с этим все решения в системе образования, принятые «наверху», может тут же оценить «снизу»: как те или иные реформы сказываются на работе и жизни педагога, родителя, ребёнка…

О реформах…

– Любовь Николаевна, как общественный деятель и руководитель образовательного учреждения дайте свою оценку современного положения системы образования России?

– Представим, например, что нас попросили написать труд о китайской медицине и для этого дали почитать отдельно книги по Китаю, отдельно – по медицине. А теперь соединим это все… Так и с нашими реформами. Есть очень много хороших разработок, но многие – не соединимы. И при этом мы нередко забываем, что смысл существования «системы» образования – Человек. Хочется, чтобы его не потеряли, не забыли в этих реформах».

О педагоге…

– Преподаватели вузов, работающие с первокурсниками, отмечают, что с каждым годом снижается интеллектуальный уровень студентов, у них нет навыков самостоятельной работы. Что это, результат повсеместного репетиторства, ставшего очень популярным в последнее десятилетие, лень или некомпетентность учителей? А может, общее снижение грамотности молодого поколения?

– Я не разделяю подобногого пессимизма. Проблема отцов и детей существовала всегда. Когда мы учились, то родители, педагоги, старшие сетовали на наш низкий уровень. В этом смысле в подобных оценках очень много личного, субъективного, или – зависящего от образовательной среды конкретного региона и города. Заметим, что вузы принимают выпускников школ, значит, уровень подготовки они признают. Когда же мы говорим о том, что сам критерий, требования вузов снизились, то это разговор предметный, требующий углубленного изучения не только действующих образовательных стандартов и программ среднего и высшего образования, но и экономики образования как таковой. Что делать, например, с платным обучением? Влияет ли высокий процент студентов, обучающихся за деньги, на общий уровень преподавания в вузах? «Обременяет» ли преподавателей и ректоров эта категория студентов в части повышения требований и контроля качества образования? Нельзя забывать, что раньше, в советское время, тоже было «обременение», только не финансовое, а социальное: так называемые «целевики», студенты из зарубежных стран. Были даже социальные квоты, разнарядки и т.д. Вспомним, какое значение имел при поступлении аттестат: даже на специализированные математические и физические факультеты профильных институтов не допускали к сдаче экзаменов выпускников школ, у которых в аттестате «тройки», – хоть по литературе, труду или биологии. Правильно это или нет?

Другими словами, суждение о снижении общего уровня грамотности молодого поколения должно быть обоснованным. Я лично не вижу катастрофы в уровне интеллекта учащейся молодежи.

– В свою очередь, какие пожелания к высшей школе есть у школы общеобразовательной? Например, по статистике, лишь 40 процентов выпускников педвузов идут работать в школу.

– Вопрос очень точный, наболевший. Можно долго говорить о проблемах нашей школы, особенно о кадровом вопросе, о том, что нужно поднять престиж труда учителя и платить почеловечески, но я скажу не об этом. Современное педагогическое знание должно, наконец, осознать, что находится, говоря языком Томаса Куна, на грани научной революции, смены парадигмы. С одной стороны, современность сильнейшим образом ставит под сомнение, проблематизирует школу, классно-урочную систему как таковую, объявляет об устаревании изобретения Яна Амоса Коменского. С другой стороны, как только мы в систему подготовки учителей введем этот пункт: работу в нестандартных институциональных условиях, создание ситуаций обучения вне школы, классов и уроков, – потребуется пересмотр всей системы педагогического образования. И наконец, если специалист – педагог, методист, управленец – способен работать в различной образовательной среде и генерировать образовательные ситуации, то он может работать не только в школе. Он может создавать свои образовательные площадки. Педагоги должны работать на опережение – сама по себе система быстро и часто обновляться не будет. Ее должны люди перестраивать «под себя». То есть, кроме усилий по наполнению наших школ педагогами, мы должны еще сделать так, чтобы труд учителя не воспринимался эдакой «лямкой», рутиной, понимаете? Чтобы не было предопределенности, некой фатальности, чтобы в случаях, когда человек выбирает профессию учителя, это не означало его самозаточение в стенах школы… Педагог должен «расти» и понимать перспективы своей деятельности, ценность педагогического знания как такового. Педагогическое искусство как ars universum. В педвузах такое представление дают?

– В России, как известно, есть две вечные проблемы… На наш взгляд, можно добавить и третью: непрестижность, непопулярность, недооцененность учительского труда. По вашим личным ощущениям, меняется ли отношение государства, народа, общественности к профессии школьного педагога? Вообще, на ваш взгляд, насколько вопрос социального статуса и престижа педагога влияет на качество его работы? Некоторые называют это «причиной №1» не всегда должного выполнения учителем своих профессиональныйх обязанностей...

– Конечно, высокий социальный статус учителя необходим. Это важнейший момент качества образования. Обладая высоким социальным статусом, осознавая престижность своего труда, всегда ответственнее относишься к работе.

Другое дело: как сформировать этот «символический капитал» учительского труда в условиях нашей сегодняшней нищеты отнюдь не символического плана. Пока что эту работу делают в школах: конкретные директора конкретных школ задают престиж учительского труда, статус педагога. Это сразу чувствуется, как только приходишь в школу: каково отношение к учителю в данном образовательном учреждении.

Недавно прочитала одно исследование, посвященное престижу профессий. То есть оценивался именно этот социальный статус – рейтинг самых высокооплачиваемых профессий совсем другое. Так вот, в мире, в европейских странах, учитель по престижности на третьем месте, в России – на девятом.

– А как бы вы, представляя директорский корпус, сформулировали главную причину падения качества школьного образования в России?

– Я бы здесь не спешила с оценками. Ситуация разнится от школы к школе – это далеко не везде плохо. Однако сами критерии качества образования изменились, и то, что общество это пока не поняло, тоже вызывает грусть. Вот смотрите, я окончила школу с золотой медалью. Читала много дополнительной литературы по физике, математике, кибернетике. Поступила в МИФИ. Умение самоорганизовываться, повышать свой уровень, общая эрудиция, данные советской школой, позволили мне добиваться успеха в совершенно разных отраслях и сферах деятельности. То есть, несмотря на красный диплом МИФИ, получение лучшего на тот момент образовательного багажа по кибернетике в мире, предложения научной карьеры, я не ушла в специализацию, мои возможности не сузились, а расширились.

Моя дочь тоже закончила школу с золотой медалью и поступила в МИФИ. Кроме того, она владеет английским и французским языками, становилась призером на международных школьных олимпиадах по различным предметам. Мир уже повидала. Пригодятся ли эти достижения для обучения в вузе? Не знаю. Полезны ли школьные знания и навыки – языки, широкий кругозор – для дальнейшей жизни? Бесспорно, да. При этом ее специальные знания по физике, в сравнении с уровнем моих специальных знаний на тот момент, мне кажутся ниже. Однако нужно ли было жертвовать участием в олимпиадах, изучением иностранных языков ради углубленного специального образования по предмету, который она выбрала? Не думаю.

Другими словами, современность властно стучится в дверь каждой школы, требуя от педагогов и директоров пересмотра критериев качества образования. Отсюда и чудовищные диспропорции: новых удовлетворяющих школу критериев качества не разработано, каждая школа «выплывает в одиночку». Когда критерий настолько разнится от школы к школе, настолько дифференцирован и «размыт», честнее будет сказать, что его совсем нет. Для своей дочери я и мама, и учитель – у нее есть какие-то ориентиры. А в большинстве случаев ориентиров нет: родители и педагоги, или скажу шире – общество и сфера образования не выработали общих позиций, отсюда и падение качества.

– Кто он, современный школьный учитель? Каким видит себя сам? Каким хотят его видеть ученики и родители? Какими, на ваш взгляд, учитель XXI века должен обладать качествами или, как модно сегодня говорить, компетенциями?

– Про это можно долго говорить, но позволю себе процитировать Кодекс учителя школы «Наследник». В течение пятнадцати лет, наконец, выкристаллизовались правила, кодекс, что-то типа латинских максим и/или принципов древних самураев. Приведу два из них.

«Perfice te. Совершенствуй себя». Учитель не может останавливаться на достигнутом, он должен заниматься самообразованием, самосовершенствованием.

«Imperare sibi maximum imperium est. Власть над собой – высшая власть». Учитель не должен терять контроль над собой, повышать голос. Нет ничего более неприятного в школе, чем хмурое, злое лицо педагога. Чаще улыбайтесь, коллеги!

С полным перечнем правил можно ознакомиться у нас, в «Наследнике».

– В России 2010 год будет объявлен Годом учителя. Не показатель ли это того, что масса негатива, накопленного школой, делается критической, что уже пора количеству делать прорыв к качеству? В силах ли современная школа ответить на вызов времени? Молодых и дерзновенных учителей нельзя же завезти, как зерно, из Канады или откуда-то еще…

– Но можно влюбить в свою профессию, поддерживать очаг творчества!..

О содержании образования…

– Российская школа – единственная в мире, наверное, где в старшем звене изучается от 14 до 19 предметов. Перегрузки у школьников просто безумные… Как вы относитесь к идеям перехода на «двенадцатилетку» или к профильному обучению?

– Идею профильного обучения поддерживаю. Плюсов много, назову два важнейших.

Первый – профильная школа всегда связана с вузом, это важное сотрудничество: преемственность содержания образования, трансляция знаний в этой цепочке – пока что лучший путь вывода ребенка в большую жизнь и большую науку.

Второй. Профильная школа – это постановка важнейшего вопроса самоопределения в раннем возрасте. В России этот момент невозможно переоценить. Ранние профессиональные пробы, концентрация на предмете, создание собственной образовательной траектории – подобные интеллектуальные усилия не менее важны, чем подготовка обычного домашнего задания к уроку. Это еще и важнейший момент самооценки, самопознания в классическом понимании этого слова: когда узнаешь о себе во время собственной деятельности, достижения тобой же поставленных целей, а не в праздных размышлениях. Знаю примеры, когда дети «загорались», например, древними языками – латинским, древнегреческим. Или страстно хотели выучить китайский. Хорошо, что они попробовали изучать языки в профильной школе: пусть почти все дети оставили идеи с китайским и древнегреческим языками – они могут вернуться к этому, могут понять, зачем на самом деле это им было нужно и чего они сами хотели при этом достичь.

Что же касается перегрузок… Знаете, они есть, это факт. Но не из-за учебной программы, не из-за интеллектуальных нагрузок. Главная причина – организация учебного дня: все эти перемещения, общественный транспорт, одни учебники оставить, другие взять и т.д. Насыщенность информацией сознания молодого человека, темпы жизни диктуют нам необходимость специально учить ребенка организации планирования своего рабочего дня…

– Мы все хотим, чтобы из школы выходили мыслящие, готовые к самостоятельные жизни граждане. Как развивать эти качества в ученике? Где взять «точку опоры», благодаря которой он сможет научиться стоять в этой жизни? В своем послании президент Дмитрий Медведев выступил с инициативой «Наша новая школа», и один из акцентов был сделан на обновлении содержания образования. Какие главные задачи и проблемы вы видите в этом направлении?

– Задачи и проблемы самые грандиозные… Принцип «мыслящий, готовый к самостоятельной жизни» раньше был элитарным, а сейчас это ориентир для массовой школы – не задумывались об этом? Еще совсем недавно так о себе подумать и сказать могло очень ограниченное число людей.

Самостоятельная жизнь требует постоянного творчества, способности к изменениям, постоянному обучению. Говоря педагогическим языком, сформулирован запрос на массовость креативных компетентностей, которые до сих пор рассматривались как элитарные. Очевидна необходимость образования в течение всей жизни, индивидуальные образовательные траектории. И все это должна сформировать школа. Формирование креативных и социальных компетентностей, «научение учиться» предполагают мобильность учебных планов, введение интерактивных методов обучения, усиление роли дополнительного образования, буквально навязывающего ребенку выбор и ставящего его в ситуацию самоорганизации и самоопределения. На первый план выходит обучение способности поиска ресурсов – информационных, технологических. В первую очередь, сама школа должна обладать такими ресурсами и обеспечить доступ к ним ученикам. Наконец, лидерские качества, коммуникативные навыки, умение работать в команде – все это выходит на повестку дня в качестве насущнейших навыков, востребованных бизнесом, государством, политикой.

Таким образом, школа должна выйти за рамки существующей классно-урочной сетки. При этом подобная задача стоит перед всеми школами мира. И хотя в построении индивидуальной образовательной траектории важнейшую роль играет не учитель, а сам человек (обучающийся), обучать построению траекторий нужно в школе.

К сказанному хочу добавить еще кое-что: не про жизнь, а про науку. Существует знаменитое наблюдение исследователя науки Дирека Прайса, ставшее практически правилом. Парадоксально, но факт: любой ученый, когда после нормально прожитой жизни, в конце ученой карьеры оглянется назад, в начало своего пути, обязательно обнаружит, что был живым свидетелем от 80 до 90 процентов научных достижений и только от 10 до 20 процентов сделанного в науке предшествует его непосредственному опыту. То есть подавляющее большинство открытий сделано при жизни ученого. Наука развивается невиданными темпами. Мы сами мало задумываемся, ЧТО это на самом деле значит. Ведь тысячелетние ремесла, традиции, образ жизни не знали таких темпов… Так вот, этот постоянно меняющийся и растущий в геометрической прогрессии комплекс знаний, именуемый наукой, будет всегда впереди всего привычного уклада жизни и деятельности. И система образования должна с этим что-то делать. Образование обречено на постоянные инновации – чтобы хоть несильно отставать. В связи с этим обновлению должно подвергаться содержание таких, казалось бы, «незыблемых» предметов, как математика, физика, химия. Отмечу, что уже сегодня некоторые несоответствия в учебниках физики, химии, биологии с новейшими научными и широко известными достижениями буквально режут глаз. И учитель должен быть психологически готов к постоянным изменениям, и наука должна, наконец, озаботиться тем, чтобы поставлять на учительский стол новости с «переднего края».

– Кроме того, сейчас многие с тревогой говорят о выдавливании из школьной программы естественнонаучных дисциплин, на место которых приходят непонятные «Валеология» или «Москвоведение»… Как вы относитесь к этой проблеме? Каким образом вопрос содержания решается в вашей школе?

– Скажу, что у нас в школе никакого такого «выдавливания» не происходит. Скорее наоборот: год от года значение естественнонаучных дисциплин растет, им уделяется все больше часов.

– Недавно Минобрнауки разработало еще один концептуальный документ – Современную модель образования-2020. Какие ее позиции вам особенно близки? Что настораживает? Что кажется лишь благим пожеланием? При каких главных, фундаментальных условиях реализация модели приведет к искомому результату?

– Подчеркну два момента, которые меня серьезно заинтересовали.

Первый – это постановка проблемы одаренности, выявления и поддержки талантов, которая звучит в высказываниях лидеров и заложена в модель. Думаю, что надо еще сильнее акцентировать этот момент в разработках министерства.

Второй – это наличие в модели инструментов развития самих педагогов: понятия «эффективный контракт учителя» или задача «массового освоения проектной деятельности». Это не просто слова – это реальные разработки… В частности, значимость освоения проектной деятельности прочувствована каждым педагогом и учеником нашей школы: у нас вовсю используются уникальные образовательные технологии, основанные на проектировании. Это нелегко создать в школе, организовать, но в случае успеха – отдача от таких «проектных сессий» колоссальная. Даже физика становится во сто крат интереснее, когда ученики и учителя проектируют измерительные физические приборы… Ну, а обучение по экономике и мировым финансам, основанное на постоянном проектировании и работе с моделями – это ноу-хау нашего образовательного холдинга, на этой основе работает Детский биржевой центр «Наследник». Да и вообще, этим духом проникнута вся наша школа: хорошо, если наши педагоги будут творить в скором будущем уже не в одиночестве.

О школе…

– Многие специалисты с тревогой отмечают еще одну проблему (в том числе в докладе «Образование и общество: готова ли Россия инвестировать в свое будущее?») – сужение доступности качественного образования. Что, по-вашему, необходимо предпринять, чтобы элитное образование не превратилось в элитарное? Чтобы «социальный лифт» – и на уровне образовательной системы, – работающий со все большим скрипом и остановками, вновь начал выполнять свои функции?

– Я давно ответила для себя на этот вопрос. Делаю, что могу: в Общественной палате, в рамках своей деятельности президента школы «Наследник». Своей миссией считаю создание системы выявления и поддержки одаренных людей в России, чтобы она охватывала 100 процентов дошкольников, реально обеспечивала доступность к реальному элитному образованию и «переднему краю» науки – тот самый «социальный лифт» – жителю мегаполиса и отдаленного села. Никаких готовых рецептов для решения проблем, поднятых в вашем вопросе, нет. Каждая страна отвечает на него по-своему. Должен быть сформулирован и наш, российский ответ.

– Должна ли школа быть интегрирована в систему конкретного вуза, стать элементом довузовской подготовки?

– Бесспорно, хорошо, когда школа сотрудничает с вузами, НИИ или современным предприятием..

– У школы «Наследник» есть собственная педагогическая концепция...

– Если коротко, то главная задача нашего педагогического коллектива – развитие способностей каждого ученика с устойчивой познавательной и творческой мотивацией.

– Вы ведете исследования в области изучения возможностей человека, делаете разработки в сфере образовательных технологий. Как теория преломляется в практической работе на посту директора школы?

– Скажу, что все наработки используются, как вы поняли, в моей педагогической и управленческой практике. Одно хочу добавить: интерес, жгучее любопытство уже десятки лет вызывает во мне феномен одаренности как таковой, заставляя искать и находить все новые аспекты этой темы. Это тема, которая напрямую связана с загадкой человека и его предназначения. Особо же сейчас мне интересен феномен инсайта, озарения. Трое мальчишек получают одинаковые задания, имеют примерно равный уровень подготовки, но... инсайт приходит только к одному из них! И совершенно необъяснимым образом. Творческие способности, озарение – это не только ориентиры для педагогики будущего, но просто чудо. Чудеса бывают. Они связаны с человеком, конкретным ребенком или взрослым. Поэтому, когда мне говорят о системе образования, я всегда замечаю: Человека не забудьте.