Грустная картина, но… в целом неплохо

Связь со стоимостью

Доклад «Детерминанты ценообразования: что влияет на цены в российских государственных вузах?» представил на конференции эксперт Института институциональных исследований  НИУ ВШЭ Александр Дмитриенко. Исследователи «Вышки» постарались определить факторы, которые наиболее влияют на ценообразование в университетах. Тема актуальна, поскольку платное высшее образование давно стало неотъемлемой частью российской образовательной системы. Сегодня более чем каждый второй студент государственного вуза обучается платно. А стоимость обучения в университетах страны существенно отличается – иногда в разы.

Затевая исследование, в НИУ ВШЭ предположили, что на дифференциацию по стоимости образовательных услуг в государственных вузах влияют две группы факторов: внешние, на которые вузы почти не могут влиять, и внутренние, на которые вузы повлиять могут. Это предположение нашло подтверждение, причем главными факторами оказались отнюдь не внутренние, как можно было бы подумать.

Выделив по результатам анализа исследования две макрогруппы факторов – эндогенные (внешних) и экзогенные (внутренних), – их, в свою очередь, разбили на укрупненные группы. Например, среди эндогенных факторов определили четыре группы, отвечающие за характеристики процесса обучения, профессорско-преподавательского и студенческого составов и характеристики самого вуза. В рамках каждой из них выделили конкретные факторы. Скажем, в блоке «Характеристики процесса обучения» – соотношение преподавателей и студентов, общие площади учебно-лабораторных помещений в расчете на одного студента. Они дают представление о том, какая ситуация наблюдается в учебном заведении. В рамках этих характеристик исследователи попытались измерить их связь со стоимостью обучения. В макро­группе экзогенных факторов тоже выделили четыре укрупненные группы – финансовые показатели вуза, факторы внешней среды, параметры конкурентоспособности вуза и характеристики процесса обучения.

Гипотеза исследования заключалась в том, что стоимость обучения в российских госвузах преимущественно обусловлена воздействием именно внешних факторов, на которые вузы не в состоянии влиять. В качестве метода исследования, охватившего 5075 направлений подготовки в 385 университетах, был выбран многофакторный регрессионный анализ данных, а эмпирическую базу исследования формировали два блока данных – мониторинг эффективности вузов Минобрнауки РФ за 2018 год и мониторинг качества приема в вузы, проводимый ВШЭ, с данными за 2018 год.

Ограниченные возможности

Стоимость обучения в российских университетах в среднегодовом эквиваленте достаточно сильно дифференцируется: минимум составляет 42,6 тыс. рублей, максимум – 576 тыс. В группу с годовой стоимостью обучения до 100 тыс. рублей вошли 70 вузов. Самая многочисленная – с обучением по цене от 100 тыс. до 200 тыс. – включает 268 университетов. Стоимость обучения в интервале от 200 до 300 тыс. рублей установлена в 36 учебных заведениях. И в 11 российских государственных университетах обучают своих студентов по самой высокой стоимости, превышающей 300 тыс. рублей в год.

При помощи многофакторной регрессионной модели исследователи протестировали пять групп: направления подготовки социально-экономические, технические, естественно-научные, гуманитарные, педагогические.

– Мы установили, что по общему совокупному влиянию преобладает влияние экзогенных факторов, – рассказал Александр Дмитриенко. – Это факторы, на которые вузы не могут повлиять совсем, либо могут, но в очень долгосрочной перспективе. В связи с этим мы сделали вывод, что у вузов очень ограниченные возможности относительно влияния на ключевые факторы ценообразования и спецификации собственной политики ценообразования.

Повышенное влияние экзогенных факторов базируется на двух особенностях, и главная из них – дефицит платежеспособного спроса на образовательные услуги. Вторая особенность – неоднородность российского образовательного пространства. В части дефицита известно, что в регионах домохозяйства обладают жесткими бюджетными ограничениями, и в части трат на высшее образование – особенно. А неоднородность образовательного пространства обусловлена наличием двух мощных центров притяжения, Москвы и Санкт-Петербурга, где сосредоточено более четверти вузов страны.

Наиболее популярным и очевидным ответом университетов на дефицит платежеспособного спроса на фоне общей неоднородности российского образовательного пространства является шаг по максимизации валовой выручки от платных программ. Это достигается за счет набора наибольшего числа абитуриентов. Вузам в определенной степени выгоднее набрать как можно больше студентов, собрав при этом дополнительные ресурсы, которые могут быть направлены на привлечение новых научно-педагогических кадров, усиление отдельных направлений деятельности, в том числе имущественный фактор. При этом вузы при установлении цен вынуждены учитывать не только доходы домохозяйств, но и пороговые значения нормативов стоимости платных образовательных услуг, установленные Минобрнауки РФ.

«Цепная реакция» ценообразования

Отвечая на вопросы участников сессии, Александр Дмитриенко подчеркнул, что в расчет бралась стоимость обучения, которую вуз декларирует на своем сайте. Соответственно, реальная стоимость обучения с учетом скидок и прочих маркетинговых ухищрений оказалась для исследователей недоступной.

Представитель Иркутского национального исследовательского технического университета Степан Быков отметил дискуссионность тезиса о том, что вуз не совсем может управлять собственным процессом ценообразования и цена определяется кем-то извне.

– Сам неоднократно видел, как устанавливаются цены в вузах, и мне очень сложно смириться с мыслью о том, что это происходит под влиянием экзогенных факторов, – заявил Степан Быков. – Это происходит примерно по такой схеме: «В прошлом году было так, давайте в этом году будет вот так». Ощущения, что при этом учитываются экзогенные факторы, у меня из практического опыта не возникает.

Докладчик согласился с этим мнением, так как в неформальной обстановке исследователям говорили о том, что в ряде региональных вузов, имеющих существенное ограничение по ресурсам или возможности найма сильной управленческой команды, ценообразование именно так и происходит.
А еще, конечно же,

при установлении стоимости обучения в регионе игроки образовательного рынка руководствуются ценовой политикой более сильных местных вузов, а те, в свою очередь, – политикой ведущих вузов страны.

В связи с этим зачастую университеты объявляют расценки на обучение в последний момент – ждут, когда установят цены конкуренты.

Риски развития

Далее модератор сессии Алексей Егоров дал слово директору центра финансово-экономических решений в образовании Института образования НИУ ВШЭ Кириллу Зиньковскому. Итог проведенной вместе со своими соавторами – ведущим научным сотрудником центра Павлом Деркачевым и аналитиком центра Иваном Кравченко, – К. Зиньковский назвал даже не исследованием, а расследованием на тему «Ресурсная динамика высшего образования: тренды и проблемы 2020 года (по результатам опроса руководителей вузов МЭО)». В основу были положены данные мониторинга экономики образования (МЭО) за 2020 год и данные формы статотчетности ВПО-2 Мин­обр­науки РФ за 2018-2020 годы. Таким образом, авторы попытались объединить две совершенно разные базы данных: социологическую и статистическую. Чтобы выяснить, что произошло с экономикой российских университетов в пандемию, когда возникла экстренная необходимость перейти сначала на дистанционное обучение, а затем – на смешанный формат. Пройдя кризис переформатирования, вузы остались с накопленным уровнем цифровизации, однако дальше его необходимо не только поддерживать, но и развивать – оборудование, платформы, сервисы, повышать квалификацию профессорско-преподавательского состава.

Инвестировать в переход на дистанционное и смешанное обучение пришлось абсолютно всем вузам, включая даже те, которые начали цифровизацию еще до пандемии. Поэтому ресурсная динамика высшего образования в 2020 году была связана в основном с изменением расходов и инвестициями вузов для перехода в дистант и смешанное обучение. Конечно, пришлось тратиться и на поддержание мер противоэпидемического характера, но это не гигантские расходы, по сравнению с затратами на «железо», связь, лицензии и прочее. И данные об объеме ресурсов и инвестиций указывают на возможности вузов оставаться в перспективе конкурентоспособными.

Исследователи попытались оценить фактические изменения в инвестиционных возможностях вузов в сложное время, и на этом основании сделать выводы о рисках развития системы высшего образования. Они изучили динамику двух основных показателей – бюджетных и внебюджетных доходов вуза и динамику доли самой крупной и важной статьи расходов – на оплату труда.

– Если у вас изменяются доходы, – объяснил Кирилл Зиньковский, – дальше очень важно, как себя ведут ваши основные статьи расходов. Если доходы падают, а основные статьи расходов примерно сохраняются, у коммерческой организации снижается прибыль до нуля, а потом организация начинает урезать расходы. Вопрос об инвестиционных возможностях становится риторическим. Нет их, они снизились. Если доходы растут, и при этом траты по основной статье расходов остаются на контролируемом уровне, следовательно, их доля по меньшей мере не увеличивается, а то, может быть, и снижается. Это значит, что появляется зазор между основными статьями расходов и доходами. По сути, повышаются возможности для инвестиций ресурсов в разные направления развития. Мы попытались сопоставить объективные данные, которые дают руководители подразделений вузов, о динамике показателей по ВПО-2 с субъективными оценками обеспеченности различными ресурсами, включая человеческие и финансовые. А это как раз результат социологического опроса МЭО. На этом основании были сделаны некоторые выводы.

Итак, динамика бюджетных и внебюджетных доходов вузов без учета инфляции за 2018-2020 годы выглядит так, что бюджетные доходы росли, а внебюджетные с 2019 года во всех группах вузов – «ведущие университеты», «опорные университеты» и «вузы без статуса» – снизились. Даже с учетом инфляции бюджетные доходы вузов выросли, и их рост перекрыл снижение «внебюджета».

Сдерживающий фактор

Говоря о динамике доходов вузов из всех источников и расходов на оплату труда за 2018-2020 годы, Кирилл Зиньковский подчеркнул, что расходы на оплату труда рассматривались без учета покупательской способности, поэтому все бюджетные и внебюджетные доходы учитывались без сноски на инфляцию.

Для ведущих вузов доля расходов на оплату труда в 2018 году составляла 44%, годом позднее достигла 45% и закрепилась на том же уровне в 2020 году. В опорных университетах доля расходов на оплату труда в 2018-2020 годах выглядела как 46, 48 и 43%, соответственно, то есть уменьшилась. У вузов без статуса доля уменьшалась, начиная с 2018-го – 49, 47, 46%.

Таким образом, доходы вузов всех типов за рассматриваемый период выросли за счет увлечения бюджетного финансирования, в то время как доля расходов на оплату труда увеличилась на 1% только для ведущих вузов, а для всех остальных – снизилась. Инвестиционные возможности университетов как минимум не ухудшились, а для опорных вузов и вузов без статуса даже немного улучшились. Но «улучшилось» или «ухудшилось» – понятия относительные и имеют отношение к предыдущему периоду.

Субъективная оценка главной статьи расходов   – оплаты труда – просматривается во мнениях руководителей вузовских подразделений по результатам опроса мониторинга экономики образования (МЭО) в 2020 году. Они отмечают дефицит экономических ресурсов, который выступает серьезным сдерживающим фактором при расширении штатного расписания. Значит, в том числе и в соответствии с указанием в МЭО, штатные расписания большинства университетов находятся в стабильном состоянии. Ожидаемо опросы показали, что в ведущих вузах ситуация с финансами и оплатой труда лучше, чем в других.

– Почему для нас как исследователей была важна субъективная оценка текущего состояния в вузах по оплате труда? Дело в том, что она позволяет предсказать, с учетом объективных данных: а что будет дальше? Случится ли у вуза ситуация, что ему резко понадобится инвестиция на увеличение расходов по оплате труда, или не случится? Пока по полученной «картинке» получается, что вузы зафиксировали, «сжали» эту статью расходов, – пояснил  К.Зиньковский.

«Дорогие» сотрудники

Следующий важный вопрос: а каков потенциал цифрового развития вузов? Ответить на него помогли результаты проведенного в 2020 году опроса руководителей вузовских ИT подразделений, которых в рамках МЭО опрашивали отдельно. Опрос показал, что, с одной стороны, руководители ИТ-подразделений достаточно оптимистично оценивают состояние процесса цифровизации в своих вузах, отметив наличие современного оборудования, выделенные плановые финансовые ресурсы, закупку необходимых услуг, внимание руководства вузов к проблеме развития ИКТ-блока, обучение. С другой стороны, опросы выявили проблему, касающуюся сниженной способности вузов удерживать высококвалифицированных сотрудников ИТ-блока. Уровень зарплат, по оценкам руководителей этих блоков, недостаточен, чтобы конкурировать с внешним рынком ИТ-кадров. Если в университете расширяется ИТ-направление деятельности, то ему рано или поздно придется расширять кадровый ИТ-блок и привлекать сотрудников извне. На рынке труда они дороже, чем в вузе. И если такой «дорогой» сотрудник придет в вуз извне, то и имеющимся айтишникам придется увеличивать зарплату. Это обозначает перспективы увеличения вузовских расходов на ИТ-направление.

Однако объем средств, выделяемый на развитие ИКТ, назвали достаточным только 20% руководителей ИКТ-блоков опорных вузов. В ведущих университетах и в вузах без статуса такой же ответ даёт чуть большее количество опрошенных  – 33% и 30% соответственно. О том, что выделяемых средств хватает только на поддержание существующей цифровой инфраструктуры говорят 63% представителей опорных вузов и 52% – остальных университетов. Нехватку средств даже на поддержание инфраструктуры отметили почти по 15% респондентов во всех группах.

– Нам этот факт показался интересным, – прокомментировал докладчик. – С одной стороны, инвестиционные возможности не ухудшились, а даже улучшились по сравнению с предыдущим периодом – государство поддержало вузы. Далее, расходы на оплату труда контролируемые, штатное расписание зафиксировано, – то есть более-менее стабильность поддерживается. И при этом только у малой доли опорных университетов есть средства на развитие ИКТ. Ситуация у других вузов чуть лучше. Поддерживать текущий уровень способны более 50% вузов, а 15-16-17% университетов вообще выпадают из конкурентной гонки.

Вот так можно оценить потенциал цифрового развития вузов, по крайней мере, если опираться на данные субъективной оценки представителей университетского ИТ-блока.

Священные указы

Резюмируя свое выступление, Кирилл Зиньковский указал на несколько моментов. Финансирование вузов в разрезе типов за счет бюджета – увеличилось, доля расходов на оплату труда – осталась той же или даже снизилась, возможный маневр в расходовании ресурсов – улучшился, уровень цифровизации – оценивается вполне оптимистично.  А  вот объем финансовых ресурсов характеризуется как недостаточный для развития и не всегда достаточный даже для поддержания текущих расходов на цифровую трансформацию. И это при том, что «потребуется дальнейшая цифровизация вузов и расширение деятельности ИТ-блока», – подчеркивают авторы исследования.

– Особенно, как нам кажется, неоднозначна ситуация с опорными университетами. У нас есть некоторые предположения: возможно, они тащат на себе излишние обязательства, взятые по программе опорных университетов. Эти обязательства отвлекают финансы от важного направления развития, связанного с цифровизацией и переходом к смешанным форматам обучения, а также инвестиции для поддержания своей конкурентоспособности, – резюмировал докладчик.

Подключившийся к докладу Павел Деркачев обозначил еще один интересный вывод, сделанный по результатам анализа данных МЭО. Оплата труда, по оценкам руководителей вузовских подразделений, находится на уровне 100% по экономике региона. Росстат же фиксирует ее на уровне 200% к средней по экономике (как требуют «майские» указы). Таким образом, с помощью двух разных инструментариев исследователи выявили разрыв в два раза и то, что «кто-то кое-где у нас порой» не исполняет священные «майские» указы. Конечно, респонденты могут неточно оценивать, что такое «денежные доходы». Кроме того, как отмечают исследователи, руководители подразделений менее мотивированы на то, чтобы добиваться отчетных показателей. У администраций вузов это рвение выше, ведь им отчитываться перед вышестоящими инстанциями о выполнении «майских» указов. Возможно, отсюда и столь сильные различия итоговых данных.

Как заключил Кирилл Зиньковский, в принципе, картина выглядит не то чтобы благостно, но в целом неплохо – государство помогло вузам, компенсировав им и падение внебюджетных доходов, и инфляцию, тем самым обеспечив определенный уровень стабильности. Но, если вуз попадает в «зону турбулентности» (например, из-за смены поколения кадров ППС, или из-за массового их перехода к вузу-конкуренту, или из-за необходимости очень динамично подстраиваться под изменения региональной экономики и рынка труда) – это потребует от вуза начать перемены, которые, в свою очередь, потребуют и соответствующих инвестиционных ресурсов (например, на то же увеличение расходов на оплату труда для решения проблемы дефицита университетских кадров). Найдутся ли у университетов эти ресурсы в достаточном количестве? Вопрос, над которым стоит подумать уже сейчас…

Подготовил Алексей Батанов