Анатолий Измаилович Рахаев

—  Я бы не стал слишком драматизировать эту ­проблему, которая, безусловно, заслуживает профессионального обсуждения и своего разрешения, ведь демографические ямы были и раньше, думаю, лет через десять-пятнадцать ситуация выправится. Есть и некоторые другие причины, которые не сводятся к экономической подоплеке, все мы с пониманием относимся к приоритетам в области актуального государственного финансирования. Но известно: если чего-то здесь не хватает, то где-то есть перепроизводство. К примеру, в Кабардино-Балкарии готовят врачей, юристов, экономистов несколько вузов, это наиболее престижные у нас специальности, но если доктора нужны стране, на одну вакансию юриста в республике претендуют двадцать пять человек. Между тем остро не хватает педагогов по родному языку и литературе и некоторым другим школьным дисциплинам.

Что касается кадрового дефицита в сфере науки, не надо быть экспертом, чтобы видеть: на глазах уменьшается количество талантливой молодежи, желающей поступать в аспирантуру, защищать кандидатские и докторские диссертации, а это означает риск элементарного отсутствия воспроизводства научно-педагогических кадров в ближайшее время. Показательно, что за десять лет в крупнейших вузах страны, в частности, в МГУ имени Ломоносова, количество аспирантов и, соответственно, защищенных диссертаций уменьшилось втрое, об этом говорят и пишут и в ­ научных кругах, и в сфере кадрового консалтинга, то есть речь идет о возможной нехватке ученых в России в ближайшие годы.

А это уже проблема государственного уровня. Северо-Кавказский государственный институт искусств – вуз творческий, у нас для присвоения соискателю ученого звания научная степень не имеет решающего значения, тем не менее мы неустанно держим курс на рост «остепененности» профессорско-преподавательского состава, имеем в этом плане неплохую динамику и пока не ощущаем удары кадрового дефицита.

—  Аспирантура – едва ли не единственный путь в серьезную науку в наши дни, но сегодня ее концепция, на наш взгляд, нуждается в радикальном преобразовании. Ее целью должно стать не получение третьей ступени образования после бакалавриата и магистратуры, а именно защита кандидатской диссертации. Между тем, уверен, существует изрядное количество научных руководителей, которые из года в год набирают аспирантов, благополучно «растворяющихся» после трехлетнего обучения. При этом руководителю оплачивается фейковое руководство, аспирант практически бесплатно проживает в общежитии вуза, где ему дают городскую прописку, имеет освобождение от призыва, получает аспирантскую стипендию, где-то работает и даже не думает защищаться, то есть имеет место некий взаимовыгодный альянс «аспирант – руководитель». Это недопустимо.

На мой взгляд, должен защищаться, как минимум, каждый второй аспирант. Значит, руководителя потенциальных ученых где-то и нужно бы проверить на старое доброе КПД, ведь он как бы заключил негласный контракт. Огромное значение имеет качественный отбор аспирантов и качественное руководство ими, периодическая ротация членов вступительной экзаменационной комиссии и комиссии по приему кандидатского минимума во избежание кумовства и прочих издержек, порой бюджетных мест в аспирантуре раз-два да и обчелся.

Очень важна грамотная работа руководителя отдела аспирантуры, а также профессиональная и системная реализация программ обучения и действенных механизмов контроля работы, например, можно практиковать промежуточные точки защиты по главам диссертации. Мне также кажется, что постепенно нужно перейти от модели индивидуального наставничества, от которой давно отказались в Европе, к моделям структурированных программ, предполагающих коллективное руководство с распределением векторов исследования, нужно усиление интеграции образовательных и научных задач аспирантуры.

—  Лучше всего на этот вопрос ответит сама креативная молодежь, но коль вопрос поставлен, перечислю несколько важных моментов, мешающих созданию мощного кластера молодых ученых, ведь, чего греха таить, при всем уважении к опытным педагогам, время выдвигает новые вызовы, для решения которых нужны и драйв, и молодой максимализм, и бесстрашие перед неопределенностью перспектив, и, если угодно, «научный азарт», не говоря уже о том, что многие ключевые компетенции на рынке труда сейчас напрямую связаны с айти-технологиями, например, с дата-сайенс, которым можно пользоваться и в творческих профессиях, и здесь, как говорится, дорогу молодым. Почему молодежь не идет в науку? Назову некоторые объективные причины.

Во-первых, во всем мире хорошо известна тенденция: сегодняшнюю молодежь не привлекает сфера деятельности, которой надо учиться долго и сложно, а результат не вдохновляет. Я вот только что прочитал, что разница в зарплате водителя и молодого ученого у нас далеко не комплиментарна, сами понимаете, для кого.

Во-вторых, нельзя не признать снижение престижа ученой степени кандидата наук. Далее, не по степени важности, а по мере размышлений: издержки системы государственной научной аттестации, несовершенство системы «Антиплагиат», с которой нужно срочно что-то делать. Порой неоправданное ужесточение требований к диссертации, конечно же, речь не идет о заведомо слабых или компилированных текстах научных изысканий. Сокращение большого числа диссертационных советов, ведь в своем вузе не только стены помогают, но и затрат на защиту кратно меньше: не нужно платить за билеты в другой город для себя и оппонентов, оплачивать жилье и т.д., что тоже немаловажно.

—  В СКГИИ предпочитают такой метод привлечения молодых людей в науку, который мы называем про себя «ранняя диагностика». Для этого существуют научные студенческие общества, где уже первокурсники апробируют свои исследовательские возможности, свой научный потенциал. Вот выступил студент со своим научным докладом несколько раз на конференциях, на круглом столе, принял участие в «мозговой атаке», проявил самостоятельность суждений на интерактивном семинаре, и вдруг, порой неожиданно для себя, почувствовал вкус к научной работе, к открытиям в, казалось бы, давно вдоль и поперек исследованной проблеме.

Все это не остается незамеченным, далее следует этап публикаций совместно с педагогом, затем – самостоятельные публикации. Поэтому у нас есть студенты, имеющие к третьему-четвертому курсу шесть-семь опубликованных в серьезных изданиях статей, столько же выступлений с докладом на профильных конференциях, юноши и девушки, определившие для себя научный задел на будущее. Именно из них получаются лучшие аспиранты, они работают над диссертацией увлеченно и, в конечном итоге, блестяще защищаются.

Хочу вернуться к проблеме дефицита научных кадров в креативной сфере. Люди творческих профессий сегодня испытывают самую жесткую конкуренцию на рынке труда, об этом говорят данные Академии труда и социальных отношений. По моему глубокому убеждению, спрос на творческие профессии резко возрастет лет через десять, когда все поймут: диджитал никогда не сможет заменить художника.

Поэтому я сохраняю оптимизм. Хотя кому-то и придется просто уйти с рынка образования, многие сферы сумеют адаптироваться к новым рыночным реалиям. Значит, надо быть более гибкими, видеть перспективы и уметь сочетать тактику и стратегию в подготовке молодых ученых.

—  Северо-Кавказский государственный институт искусств, которым я имею честь руководить более тридцати лет, имеет свою выраженную специфику, поскольку он, во-первых, единственный вуз подобного рода на Северном Кавказе, во-вторых, он является творческим вузом, куда молодые люди приходят не только и не столько за дипломом, а за возможностью раскрыть своё дарование, отточить свое исполнительское мастерство, поэтому все преобразования в вузовской системе мы ощущаем, возможно, где-то раньше и сильнее многих высших учебных заведений страны.

То есть, существование, деятельность и развитие нашего художественно-образовательного пространства базируются на репрезентативном базисе, что обусловлено его амбивалентной природой: одной ногой вуз находится в системе образования, другой – в системе художественного творчества. При этом мы, безусловно, отдаем себе отчет в том, что в сегодняшних условиях геополитических вызовов наша первостепенная задача – формировать у студентов качества гражданина и патриота России.

Кроме того, сейчас как никогда важно достойное качество подготовки специалистов творческого направления, владеющего не только широким спектром знаний и умений, но и обладающего важнейшими навыками социокоммуникативного общения, умения свободно ориентироваться в сложных вопросах современности и т.д. Являлся ли уходящий год судьбоносным для системы высшего образования России? Я бы на этот вопрос ответил утвердительно. При этом для нас и государственная политика России в области актуализации и укрепления авторитета и значимости вузовского образования, и революция (иначе я это не могу назвать) в области надзорной деятельности, и выстраивание алгоритмики «постболонской» системы высшей школы – звенья одной цепи, чья задача – создание новой модели, которая оптимально соответствовала бы требованиям сегодняшнего дня и, конечно, вызовам дня завтрашнего, объединяя государственные приоритеты, общественные тренды, достижения мировой науки и лучших, наработанных веками образцов технологии образования, в своей же базе имеющей огромный накопленный опыт и достижения российской образовательной системы.

В реестре важных событий года также назвал бы «трансформацию системы международных отношений, переориентацию научно-образовательных потоков на восточное и южное направление», цитируя министра науки и высшего образования РФ В.Н. Фалькова. В этом направлении в СКГИИ уже есть свои наработки, нам, как говорится, юг осваивать нет необходимости, мы там живем.

—  В уходящем году событий много, и подавляющее большинство из них связано с достижениями наших студентов и педагогов: творческие фестивали и широкомасштабные акции регионального, всероссийского и международного масштабов, научно-практические конференции, организованные на базе СКГИИ, блестящие победы наших питомцев в различных конкурсах и многое другое.

Особо хочу выделить участие института в первом универсальном аккредитационном мониторинге. Отрадно, что Рособрнадзор отказался от практики забюрократизированного процесса «десантной» госаккредитации вуза, который держал в напряжении его коллектив месяцами. Сама идея подключиться к информационной аналитической системе вуза, где есть все показатели в открытом доступе, позволяет без ажиотажа ориентироваться на реальную деятельность ППС, а не на ее имитацию, весьма актуальна. Кроме того, не может не понравиться и установка на задачу экспертного анализа данной ситуации, а не поиск аутсайдеров и жупел наказания.

Иными словами, такая модель внешнего аудита поможет нам выявить некие параметры, на которые нужно обратить особое внимание, помимо результатов госаккредитации, на другие доступные аналитические инструментарии. Еще один плюс – гибкость нынешней модели по сравнению с ФГОС, который являлся главным нормативным документом. Конечно, есть и некоторые издержки, например, возможные функциональные ошибки технического сопровождения мониторинга, которые быстро выясняются в живом диалоге, и некоторые другие. То есть, аккредитация посредством алгоритмики мониторинга должна пройти «обкатку», и будет, наверное, совершенствоваться в дальнейшем, что вполне логично.

—  У нас на Кавказе говорят: «Чтобы завтра взошли всходы, надо сегодня позаботиться о семенах». Планов на следующий год – «громадье», говоря словами большого поэта. Для их реализации нами наработано самое главное, и наш институт по праву может гордиться сложившимся коллективом единомышленников, командой. Я, как ректор, уверен вслед за известным политиком, что «кадры решают все».

Второй момент, который обещает нам достижения в будущем – традиционно высокий уровень преподавания академических дисциплин и постоянная забота о комфортном существовании как студентов, так и педагогов в локальном пространстве СКГИИ, создании оптимальной социальной атмосферы. Скажу откровенно: я против того, чтобы в вузе штурмовали очередное «дацзыбао» в рамках определенной кампании, главное – стабильно и хорошо выполнять свои задачи. Поэтому никакой штурмовщины по поводу аккредитационного мониторинга у нас не было, скажу больше – коллектив его попросту не заметил, потому что все делалось в нужные сроки, вовремя.

Наступает новый очень непростой год и для России, и для мира в целом. Поэтому наши основные задачи: интеграция инновационных процессов и предпринимательских инициатив в структуру нашей работы, формирование сильного узнаваемого бренда «СКГИИ», повышение и совершенствование качества и уровня образовательной деятельности, расширение возможностей художественного образования, высокая динамика развития социальной сферы.

—  Российское высшее образование в последний период постоянно претерпевает различного рода реформы не всегда, скажем прямо, обоснованные. В частности, в свое время коллектив СКГИИ возражал против т.н. Болонской декларации, которая была нацелена на создание «мирового высшего образования», считая ее по ряду причин неприемлемой для российского творческого вуза. Жизнь показала нашу правоту, потому что, на мой взгляд, мы должны строить систему образования, исходя из потребностей своей страны, и вопрос обеспечения кадрами различных государств, или права отдельных студентов продолжать образование за рубежом, все же вторичен.

Это вовсе не означает, что отказ от Болонской системы вдруг решит все проблемы российской высшей школы. Какие-то из них копились давно, какие-то возникли в последние годы. Но если мы хотим иметь сильную, процветающую Россию, мы должны немедленно заняться созданием своей уникальной концепции высшего образования и, опираясь на отечественный многовековой опыт и достижения современной науки, в кратчайшие сроки разработать ее алгоритмику, поскольку о калькировании вузовской парадигматики СССР речи быть не может – иная геополитическая, финансово-экономическая, историко-культурная и прочие ситуации попросту это не позволят, тем более, что перед нами стоят новые вызовы.

Какие слабые места высшей школы я вижу сегодня? Прежде всего – «проседающий» уровень общих знаний наших абитуриентов. И я связываю это, в первую очередь, с пресловутым ЕГЭ, который, при определенных плюсах, все же занимается «натаскиванием». (Правда, чтобы верно оценить творческие способности абитуриента, его мыслительные способности, мы ввели в свою практику дополнительные испытания).

Надо также хорошенько продумать ситуацию, когда вуз превращается в «прибыльное производство», приносящее доходы государству. Хотя, согласитесь, все-таки его главная задача – не зарабатывать деньги, а готовить специалистов.

Еще одна проблема – отток специалистов высокой квалификации и с определенными амбициями из вузов, понижение статуса вузовского педагога, который исторически всегда был высок в России. И, конечно, нужно позаботиться о достойной оплате труда профессорско-преподавательского состава, о системе определенных социальных пакетов, чтобы талантливая молодежь шла в науку.

С такой проблемой, как коррупция в вузе, в СКГИИ не знакомы, но мне хорошо известно, что таковая, увы, имеется, и с этим тоже нужно что-то делать (уверен, никому не хотелось бы попасть, например, к врачу, получившему документы об образовании вовсе не за свои знания).

Нельзя не сказать и о такой важнейшей проблеме высшего образования в России, как деградация крупных научных школ, которыми всегда славилась наша страна. Сегодня создание мощной научной базы – одна из главных задач, поскольку от этого зависит будущее России, в том числе ее экономика, – об этом, на мой взгляд, все-таки недостаточно думают...

Далее. Надо в условиях отсутствия плановой экономики все же решать вопросы трудоустройства выпускников. И здесь нельзя отговариваться «законами свободного рынка»; я лично не желал бы видеть своих талантливых вчерашних студентов в качестве официантов, бариста и т. д.

Не могу не сказать также о размерах «бумаготворчества» в вузах (и эта проблема касается многих сфер). Педагоги вынуждены отвлекаться на множество несущественных для образования моментов, я уж не говорю о каждодневных ответах на письма и запросы различных инстанций и ведомств, что оптимизма не добавляет тоже. Если это так необходимо, почему бы не добавить штатную единицу для решения данной локальной проблемы?

Еще одна проблема, которая нас беспокоит – это появляющиеся как «грибы после дождя» доморощенные филиалы, факультеты, кафедры, которые, используя документы СКГИИ, – наши программы и ОПОПы, выставленные в свободном доступе, – пытаются готовить специалистов нашего профиля, не имея при этом ни ресурсов, ни мало-мальски пригодной базы. Однако, как-то умудряющиеся получать лицензии на ведение образовательной деятельности…

Далее. Возможно, стоит отказаться от существующей модели нормативно-подушевого финансирования в системе образования, которая уравнивает сильные вузы с теми, кто, мягко говоря, еле выживает. Об этом, на наш взгляд, тоже стоит подумать.

Также я бы предложил ужесточить федеральные государственные стандарты, которые сегодня не критикует только ленивый, потому что они дают возможность «размывать» рамки образования, вольно определять перечень изучаемых дисциплин и варьировать их объемы.

Резюмируя сказанное, хотя есть и другие насущные проблемы, повторю за многими коллегами: если мы хотим поднять страну в экономическом смысле, то надо быстро и кардинально менять систему образования и её финансирование. Мы же у себя в вузе считаем, что основная наша задача – не выпускать грамотных потребителей, а готовить человека-творца.