Евгений Ямбург о школьном образовании, о свободе, о России, о будущем

«Держи ум свой во аде, но не отчаивайся»

ЯМБУРГ Евгений Александрович – директор общеобразовательной школы №109 г. Москвы. Заслуженный учитель РФ, доктор педагогических наук, академик РАО, лауреат премии Правительства РФ в области образования. Награжден значком «Отличник народного просвещения» (1981), медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени (1997), медалью «В память 850-летия Москвы» (1997).

Вот говорят: «Человек большого ума». И с нашим гостем беседовать можно бесконечно на бесконечное количество тем. Кажется, он всё про жизнь знает и всё про нее понял, и поразительной глубины цитата, что вынесена в заголовок, – квинтэссенция этого знания и понимания.

А еще говорят: «Человек большого сердца»… Ну, казалось бы, за более чем сорокалетний педагогический опыт он всякое повидал, и, как искушенно-умудренного доктора, его уже ничем не пронять-не удивить. Но вот рассказывает о новом для России образовательном проекте по обучению тяжелобольных детей, о девочке-подростке, которая практически чудом была вырвана из лап смертельной болезни и теперь учится профессии, о которой мечтала с детства… Рассказывает, а ты ненароком замечаешь, что у него – знаменитого, заслуженного директора школы, убеленного сединами мужчины – в глазах стоят слезы. И теперь уже ты не только радуешься этой истории о чуде спасенной жизни, но и втайне удивляешься чуду неравнодушного сердца, не охлажденного ни педстажем, ни профессиональными регалиями, ни общественной популярностью.

Сегодня у нас в гостях Евгений ЯМБУРГ. Человек большого ума. И человек большого сердца.

 

О колесе, «цифре» и уроках при свечах…

– Евгений Александрович, позвольте для начала задать общий вопрос, чтобы несколько оглядеться и понять, в каких координатах и перед какими вызовами сейчас оказалась система образования, и не только российская, в принципе… Уже все обратили внимание на нынешний вал публикаций, докладов, прогнозов, в которых говорится об «образе будущего». Несмотря на разные вариации, есть один общий посыл, который эти прогнозы – в частности, по сфере образования – объединяет: «ближайшее двадцатилетие будет эпохой самых радикальных перемен в образовании – возможно, с момента, когда начали создаваться национальные образовательные системы». (Это цитата из одного международного доклада, составленного на основе мнений ведущих педагогов и новаторов образования, представителей самых разных стран.) Причиной же «самых радикальных перемен в образовании» станет очередная глобальная смена технологического уклада, называемая «цифровой революцией», которая, как утверждают эксперты, уже началась, и темпы её будут лишь нарастать. Итак, мир – а значит, и вся система образования – накануне сколь неопределенных, столь и неизбежных колоссальных изменений…

Вы согласны с такими временными прогнозами? Не станет ли для школы столкновение с очередными радикальными переменами шокирующим?

– К радикальным прогнозам я отношусь очень осторожно. По одной очень простой причине: в образовании ничто не делается быстро и тем более суперреволюционно. Здесь, как два плеча коромысла, должно быть сочетание традиций и новаторства. Понятно, что приходят новые цифровые технологии, и они, конечно, многое изменят в жизни. Да и меняют уже сейчас, в том числе в школах, которые их внедряют. Но я не вижу причин ударяться в панику, напротив, вы бы видели, с каким интересом дети занимаются тем же 3D-моделированием или робототехникой. Все это совершенно замечательно! Только надо помнить одну простую вещь – есть некие ценностные подходы, и они гораздо важнее, чем технологические. Вот что надо понять. Ибо все те новые технологии, о которых мы сейчас говорим, – это всего-навсего очень удобные инструменты, однако не нужно путать инструменты и глубинные ценности и смыслы образования. Приведу один пример. Год двухсотлетия М. Лермонтова, идет конкурс «Учитель года». Перед жюри выступает конкурсантка: работает интерактивная доска, мелькают слайды презентации. А в перерыве после голосования она подходит ко мне и говорит: «Евгений Александрович, я поняла по вашему лицу, что вам не понравилось мое выступление». Отвечаю, что голосовал не один я, а целая комиссия, но если интересует мое личное мнение, то для увиденного урока придумал бы такой девиз: «Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и доска с доскою говорит…». Как бы сделал урок я: зажег свечу, и мы с детьми почитали бы стихи…

​«Первое, что надо, – снять розовые очки, трезво смотреть на то, что происходит вокруг. А с другой стороны, это не повод вбить крюк и намылить веревку, посыпая голову пеплом. Вот тогда будем двигаться вперед».

Глубоко убежден, что впереди информационных технологий всегда идут технологии педагогические. Да, в миллионный раз критикуют традиционную форму проведения урока, говорят, что она устарела, что нужна проектная деятельность. Конечно, нужна – я никого не зову в пещеры. Но, понимаете, в чем дело?.. Колесу много тысяч лет, но оно остается круглым и крутится так же, как тысячи лет назад. И то же самое с уроком – его педагогическая суть, основа должна таковой оставаться при любом техническом прогрессе. Скажу более: если у учителя нет общей культуры, то все замечательные технологические «припампасы» – это, простите, как бантик для коровы… окажутся столь же экзотическим, но бессмысленным придатком.

​«Боюсь, что лет через десять-пятнадцать самым востребованным специалистом в массовой школе станет дефектолог. Но пока мы пытаемся отгородиться от такого рода тем, пытаемся сделать вид, что ничего не происходит».

Конечно, изменения уже идут, да они никогда и не прекращались, менялась только их интенсивность. Но меня гораздо больше волнует другая сторона сегодняшних изменений – ценностная и смысловая. То есть – во имя чего, зачем мы учим, что хотим получить в итоге? То, что называется целеполаганием образования. И это уже вопросы ценностей и смыслов не только образования, но шире – культуры.

– Это действительно фундаментальные вопросы. Ответы на них нащупываются?

– Скажу, что идет серьезная внутренняя работа. У меня недавно вышла книга… Очень жесткая, под заглавием «Беспощадный учитель: педагогика нон-фикшн» (выпущенный в свет в начале осени 2017-го первый тираж разошелся почти моментально, сейчас готовится дополнительный. – Прим. ред.). Что значит педагогика «нон-фикшн»? Это означает, что надо уметь прямо, не боясь смотреть на реальные проблемы, отвечать, не прячась за мифы, на любые вопросы. Кстати говоря, что «цифра всех спасет» – это тоже один из мифов, только современных. А есть и очень устоявшиеся, едва ли не вечные. В качестве примера процитирую одного автора, чье высказывание привожу и в книге: «Наша земля приходит в упадок, взяточничество и коррупция процветают, дети перестают слушаться родителей, каждый хочет написать книгу, и конец света уже близок». Как будто наш современник посетовал, правда? А между тем, это папирус Присса, написанный в первой половине III тысячелетия до нашей эры! И ничего, как видим, человечество живо до сих пор.

​«Те образовательные реформы, которые у нас произошли, – это было реформирование образования как системы, как некоей машины… Однако по-настоящему реформа начинается только сейчас. И связана она с переквалификацией учителя, с овладением им новыми компетенциями».

Так что порой мы, люди, склонны паниковать: ужас, ужас, все пропало!..

Был такой замечательный православный святой – Силуан, который много чего умного и глубокого сказал. В том числе: «Держи ум свой во аде, но не отчаивайся».

Вот это и требуется. Поэтому первое, что надо, – снять розовые очки, трезво смотреть на то, что происходит вокруг. А с другой стороны, это не повод вбить крюк и намылить веревку, посыпая голову пеплом. Вот тогда будем двигаться вперед.

«Я везде пишу и говорю: нельзя с учителя требовать того, чему его никто и никогда не учил. Требовать можно тогда, когда научили. А это значит, что необходим серьезный пересмотр содержания педагогического образования и системы повышения квалификации».

 

Время гениев и… парадоксов

– Не так давно известный писатель, журналист Дмитрий Быков в своем выступлении в Совете Федерации сделал очень любопытное заявление: «Я никогда не видел такого резкого и ничем не объясненного роста интеллекта и творческих способностей, как в поколении нынешних пятнадцати-двадцатилетних». И далее пояснил: они всё схватывают на лету, обладают феноменальной эмпатией и широчайшим спектром интересов, в них отсутствует стадность, и при этом показывают наивысшие результаты и способность к концентрации в условиях форс-мажоров и авралов. «Надо думать теперь, что с этим гениальным поколением делать», – обратился писатель с трибуны. Иначе весь этот потенциал может быть просто распылен, не реализован… Евгений Александрович, через вас прошло уже не одно поколение школьников. Действительно ли, что коэффициент гениальности, если можно так выразиться, у молодого поколения заметно выше обычного?

– С Дмитрием Быковым я дружу и очень его уважаю: не только за то, что он замечательный писатель, поэт, публицист, литературовед, но и за то, что он преподает в школе. Тем не менее я с ним согласен ровно наполовину, потому что есть другая сторона… Да, он абсолютно прав, имея дело в очень хорошем элитном лицее с той категорией молодых людей, которые действительно соответствуют описанным им характеристикам. К слову, замечу: мне эти публично высказанные позитивные наблюдения очень симпатичны на фоне того безумного букета передач и новостей, которые, скорее, внушают аудитории обратное. Я понимаю, ради рейтингов, ради некой телевизионной драматургии им нужна клубничка. Но если без конца демонстрировать, а по сути, популяризовать низость и агрессию, то чего потом удивляться растущему в обществе уровню нетерпимости и неуважения?

Прав Д. Быков и в том, что требуются новые способы, новые подходы к современным школьникам – с учетом той их особенности, что они не хотят быть просто пассивными потребителями информации… причем это не только уроков касается… Какие это могут быть способы? Приведу маленький пример. В нашей школе 19 октября – это дата основания Царскосельского лицея – проводится ежегодный День лицеиста. С традиционными конкурсами, викторинами. Но что мы еще сделали?.. Поставили на первом этаже гримерные столы. Тут наши старшеклассники и старшеклассницы с помощью грима преображаются – весь процесс, кстати, снимают ребята из школьной видеостудии – и далее, в образе Александра Пушкина и Натальи Гончаровой, прогуливаются по школе, читают наизусть и предлагают встреченным однокашникам и учителям тоже продекламировать что-нибудь пушкинское… Получается замечательный современный пушкинский квест, увлекательный поэтический флешмоб. А одновременно – хороший стимул для ребят и взрослых открыть накануне томик А. Пушкина: никто ведь не хочет оказаться в неловком положении, встретившись в школьном коридоре с самим Александром Сергеевичем! Пусть и ненастоящим.

– И все-таки вы согласны с Д. Быковым только наполовину…

– Да, объясню теперь, в чем согласиться не могу. Но для начала скажу, что вообще поэты и писатели часто идут впереди нас, ученых. Мы-то сначала разрезаем действительность, чтоб проанализировать, а потом что-то склеить из понятого. А метафора, коей владеют литераторы, это не просто словесный изыск – это гештальт, интуитивное прозрение целостности. И поэтому я, безусловно, доверяю поэтической интуиции Дмитрия Львовича. Но при этом не могу не вспомнить и другого московского андеграундного поэта Всеволода Емелина. У него есть «Песня о рабочем районе», я процитирую: «От этих подростков, бледных и тощих, еще содрогнется Манежная площадь, от ихнего скотства в эфире непозднем слюной захлебнется корректнейший Познер…». Представьте, это было написано за несколько лет до событий на Манежной площади, когда там бесновались болельщики, и за двенадцать лет до событий в Бирюлево! И невнимание к этим детям и подросткам, которых намного больше, чем одаренных юных гениев, – огромная педагогическая проблема. Поэтому, восхищаясь талантами одних, надо видеть и понимать тяжелейшие сложности других.

​«Понятие «провинция» я воспринимаю как категорию интеллектуальную, а не территориальную. Так вот, с этой позиции: есть «провинциальные» школы в Москве, и в то же время в российской глубинке, совсем не в столичных условиях, я вижу школы с потрясающими педагогическими прорывами».

– Действительно, сегодня очень многие учителя с тревогой говорят о том, что с каждым годом школьный контингент все сложнее, все труднее с ребятами работать.

– Дело в том, что мы стоим перед очень серьезной проблемой, и связана она с резким падением физического и психического здоровья детей. Говорю об этом, поскольку я и мои коллеги работаем фактически на стыке медицины и педагогики. По большому счету, речь идет о цивилизационном парадоксе, в который попало человеческое общество: чем выше уровень медицины, чем более она преодолевает барьеры естественного отбора, тем хуже становится состояние здоровья каждого последующего поколения. Вот такая диалектика. И если еще сотню лет назад для традиционной семьи типичной была ситуация высокой детской смертности, когда выживали лишь самые крепкие и здоровые, то сегодня мы вытягиваем даже пятисотграммовых недоношенных младенцев. Это уже европейский медицинский стандарт. А на очереди – четырестапятидесятиграммовые. И правильно, что спасаем: мы же не фашисты, не изверги! Однако одновременно надо быть готовым и к тому, что для таких детишек резко возрастает вероятность возникновения ранних проблем со здоровьем: или диабет, или патология глазной сетчатки, или синдром дефицита внимания – вариантов много. Или еще пример. Написано в Библии: «Рождать будете в муках». Но нет, это не для нас сказано, сейчас в моде безболезненные роды. Будущей маме делают укол в позвоночник, и новорожденного достает акушер. А в итоге до 80 процентов малышей сегодня появляются на свет с родовыми травмами, которые опять же в той или иной степени чреваты последующими проблемами со здоровьем. Поэтому боюсь, что лет через десять-пятнадцать самым востребованным специалистом в массовой школе станет дефектолог. Но пока мы пытаемся отгородиться от такого рода тем, пытаемся сделать вид, что ничего не происходит.

– Получается, футурологи указали нам на технологические причины радикальных перемен в образовании, а, оказывается, есть и иные – биологические?

– Проблема накопления «генетической усталости», этой оборотной стороны технического прогресса, – очень серьезный для людей вызов. Специалисты считают, что оздоровлению человечества помогли бы смешанные браки: тогда преодолевшие барьер естественного отбора популяции обновили бы свой генофонд благодаря тем, где такой барьер еще сохранился и действует. Но и тут нет простых путей из-за наличия барьеров иного рода – культурологических и религиозных. И если общество не готово, не знает, как реагировать на эти вызовы, то неизбежно растет и невротизация такого общества. Очевидно, что все это сказывается на юном поколении: если взрослые – невротики, то и дети становятся невротиками… А ведь огромные миграционные процессы уже идут, и теперь во многих школах учатся ребята разных культур, разных традиций и даже разного состояния здоровья. Например, у меня в школе немалое число детей, для которых русский язык не является родным, и дома они на нем вообще не говорят. Для образования, для школы, педагогического сообщества – это новая реальность, требующая новых подходов и решений.

– В чем они могут заключаться?

– Я уверен, что новый профессиональный стандарт педагога – это как раз ответ на новую реальность и те вызовы, которые она перед массовой школой ставит.

 

Требовать можно тогда, когда научили

– И при этом школ, которые придумали соответствующие модели и знают, как работать с такими детьми, точнее, уже работают с ними, немного. Это ваша 109-я и, может быть, еще с десяток…

– Нет-нет-нет. Не совсем так. Я много езжу по России по вопросам внедрения нового профессионального стандарта педагога. Уверяю, мы не одиноки. Страна очень большая, и замечательные примеры есть во многих регионах, прорывы есть по многим направлениям. Но, поскольку мы сейчас говорим о вызовах, стоящих именно перед массовой школой, задача следующая: вот такие образовательные очаги, оазисы, которые есть в России везде, объединять в мощный большой архипелаг. Только не ГУЛАГ, конечно.

– Вероятно, для школ России самым слабым звеном является финансовое? Ведь из-за хронического недофинансирования у директоров (особенно сельских школ или школ в небольших городах) голова болит о том, как бы текущую крышу залатать перед началом учебного года. Какой там XXI век с его чудесными цифровыми новациями, когда на одного ученика бюджетом выделяется энная сумма в год, которой не хватает даже на закупку полного комплекта учебников, не говоря об обновлении лабораторного оборудования, наглядных пособий?! О каком повышении качества образования можно говорить в такой ситуации?!

– Финансовая проблема действительно очень серьезная. Но сейчас я приведу пример, и вы сами увидите, что дело не только в дефиците денег, и школьные проблемы не сводятся лишь к ним. Помните случай в Перми, когда учительница заклеила скотчем рот первокласснику? «Ужас, психологическое насилие, под суд ее, прочь от педагогики!..» – внешне все так и есть, и наше возмущение понятно. Но начинаешь разбираться глубже, и что выясняется? У этого ребенка (и не у одного его) диагноз – СДВГ, синдром дефицита внимания и гиперактивности. То есть интеллект в норме, но функционирование нейронных связей имеет особенности. И мы видим таких деток уже в детском саду: больше минуты они с одной игрушкой не возятся. И потому говорить такому, ставшему уже школьником, ребенку: «Будь внимателен!» – это все равно, что слепому говорить: «Присмотрись». На уроке он отвлекается сам и отвлекает других. Выпроводить его в коридор нельзя, потому что мало ли что случится – учителю придется отвечать. И вот пермский педагог прибегла к такому способу «наведения дисциплины»… Конечно, неправильному… конечно, такой метод не выход. Но у меня вопрос: а научил ли кто эту учительницу работать с детьми с СДВГ? И это как раз вопрос профессиональных компетенций педагога. В этой связи должен сказать: безусловно, платить достойную зарплату педагогам нужно – сам из потомственной педагогической семьи, внук учительницы, сын учительницы, сам учитель и отец учительницы, и я за то, чтобы учителя за свой труд получали приличную адекватную заработную плату, чего во многих регионах, увы, действительно, нет. И тысячу раз был прав А. Чехов, еще в 1901 году написавший, что «нищий учитель – позор для страны». Это одна сторона вопроса. А вот другая заключается в том, что ни в одной стране мира – а мне хорошо известен опыт школьных реформ в самых разных странах – никогда механическое повышение зарплаты не приводило к новому качеству образования. Это все равно, что сыпать в море золото и ждать приплода рыбы… Понимаете? А что приводит к повышению качества? Квалификация учителя! Это очень хорошо понимал – к сожалению, сегодня полузабытый – великий русский педагог К. Ушинский. Он писал, что никакое улучшение школы, никакое качество образования невозможно иначе, чем «через голову учителя». С такой позиции те образовательные реформы, которые у нас прошли, – реформирование образования как системы, как некоей машины. Это тоже нужно делать, ведь образование со всей его материальной базой, действительно, огромный государственный механизм. Однако по-настоящему реформа начинается только сейчас. И связана она с переквалификацией учителя, овладением им новыми компетенциями. Каждая поездка по стране убеждает меня в том, насколько важна для современного образования именно эта составляющая.

​«Повелительный взор свой устремляю в высь небесную. Распрямил спину и требую – ибо не для себя требую: ниспошли детям счастливую долю, помоги, благослови их усилия. Не легким путем направи их, но прекрасным…»

(Из «Молитвы воспитателя» Я. Корчака.)

К слову, понятие «провинция» я воспринимаю как категорию интеллектуальную, а не территориальную. Так вот, с этой позиции: есть «провинциальные» школы в Москве, и в то же время в российской глубинке, совсем не в столичных условиях, я вижу школы с потрясающими педагогическими прорывами. Почему это происходит? Знаете, как-то замечательный режиссер Питер Брук сказал, что даже если у него отнимут свет, отнимут звук, и он будет работать в подвале, то все равно сделает спектакль с актерами. Потому что основа театра – режиссер и актер, та главная пара, которая и делает игру талантливой или даже гениальной. И в этих школах аналогично: их прорывы обусловлены не каким-то особым оснащением, не наличием навороченных классов и прочего, а правильной настройкой связи вот в этой главной школьной паре «учитель – ребенок». Когда педагоги знают, как это делать, и умеют это делать. А это уже вопрос педагогической квалификации: выйдем мы здесь на новый горизонт, будут и качественные прорывы в образовании.

– Внедрение в школах профессионального стандарта педагога, рабочую группу по разработке которого вы возглавляли, как известно, перенесено на сентябрь 2019 года. Причем вы и сами поддержали решение об отсрочке, поскольку для начала, говорили вы, необходимо выстроить систему подготовки и переподготовки школьных учителей.

– Все время этого добивался и добиваюсь. Почему? Объясню. Я везде пишу и говорю: нельзя с учителя требовать того, чему его никто и никогда не учил. Требовать можно тогда, когда научили. А это значит, что необходим серьезный пересмотр содержания педагогического образования и системы повышения квалификации. Пока это не сделано, мы будем встречаться либо с формальным, бюрократическим, имитационным выполнением профстандартов, что их только дискредитирует… либо просто с саботажем.

– По вашей оценке, как сегодня в стране ведется эта работа? Будем готовы к 2019-му?

– Работа ведется в 23 пилотных регионах, куда мы как разработчики стандарта постоянно приезжаем, рассказываем, разъясняем. Что радует: люди начинают понимать, и там движение идет. А в некоторых регионах, увы, как говорится, конь не валялся – есть и такое. Но, видите ли, в чем дело: до бесконечности тянуть уже нельзя, или, как говорил немодный ныне В. Ленин, – «вчера было рано, завтра будет поздно». Уже этот непростой контингент – в школах, уже эти дети пришли в классы! Поэтому рано или поздно, но все равно нам всем придется решать эти проблемы. Наверное, и в 2019 году кто-то будет все-таки не готов: страна же огромная, разная. Но, повторюсь, тянуть дальше нельзя – вот это надо сейчас очень хорошо понять. Иначе ситуация будет накаляться, да и уже накалена, судя по эксцессу с заклеенным ртом первоклассника.

У входа в школу №109 стоит памятник Булату Окуджаве.

Ваши действия, господин учитель?

– В вашей школе, успешно работающей многие годы по уникальной авторской методике, обучается порядка 5 тыс. школьников, из них более половины – дети с различными проблемами здоровья. Безусловно, это требует от учителей огромных знаний, умений, таланта, наконец. Как вы находите, по какому принципу принимаете в свой педагогический коллектив новых молодых педагогов?

– Во-первых, значительная часть педагогов, которые у нас сейчас работают, – это выпускники нашей же школы. А во-вторых, у меня существуют очень жесткие кейсы. Хочешь работать? Давай, недельку походишь, посмотришь, как работают наши учителя, потом попробуешь провести уроки сам, а мы посмотрим тебя в деле. И я с удовольствием возьму человека, если увижу, что у него глаза горят, – такой работать научится. А вот если подход формальный, если нет этого огонька искреннего интереса – простите, вам у нас делать нечего.

Понимаете, я везде пишу и говорю, в том числе в новой книге, что педагогика – это «девушка полигамная», потому как она входит в очень близкие отношения с психологией, культурологией, медициной, физиологией и так далее, что в науке называется междисциплинарным или интердисциплинарным подходом. И современный учитель должен быть и готов, и способен к овладению этими междисциплинарными компетенциями. Для чего? Приведу два примера из тех самых кейсов, которые не придуманы, а взяты из реальных школьных ситуаций. Надвигается 23 февраля. В школе праздник, в одном из классов девочки поздравляют мальчиков. И в этот момент один из мальчишек, чеченец по национальности, встает и говорит: «Я ненавижу этот праздник, потому что именно в этот день мой народ начали уничтожать» – хлопает дверью и уходит из класса. Ваши действия, господин учитель? Причем не обязательно вы историк по образованию, вы можете быть учителем физики, математики, но вы – классный руководитель, и обязаны как-то реагировать. Согласитесь, что ситуация непростая. Или второй пример. Приходит священник в полном облачении (папа одной из учениц) и заявляет: «Я запрещаю своей дочери присутствовать на уроках литературы до тех пор, пока там преподается евангелие от дьявола!». Он имел в виду роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Каковы будут ваши действия?

И таких ситуаций могу привести множество. Тут ведь еще в чем проблема? У нас сложное общество, в котором сегодня нет консенсуса по многим позициям, а есть раздрай, напряжение, нагнетание взаимного неприятия. Поэтому ко всему этому компоту, который сполна достается и школе, она должна быть готова.

– Представьте, что перед вами сидит весь корпус ректоров педагогических вузов. Что бы вы им сказали?

– Поверьте, я и перед прежним министром защищал, как говорится, до последней капли крови педагогические вузы, когда их начали объединять с классическими университетами: потому что на выходе получается уже совсем другая профессия. Такую же позицию высказывал и нынешнему министру… и тут министр меня понимает. Тем не менее на сегодняшний день ситуация такова: было 50 педагогических вузов, осталось всего 25. Все остальные вошли в состав университетов, и там они, увы, оказались пасынками.

Но есть и другая сторона проблемы. Мне приходится бывать в педвузах на лекциях, и некоторые оставляют такое впечатление, что, честно признаюсь, я бы сам первый их закрыл. Профессура читает по старым желтым конспектам, детей сегодняшних они не видят, не знают, что сегодня происходит в школах… Одно дело, когда ты студентов заставляешь выучить, что такое «зона ближайшего развития», по Л. Выготскому. Хорошо, выучили они теорию… Дальше что? А ты покажи, господин профессор, как это работает на практике. Но тут всё, стопор. Поэтому не убедительно: теория, как известно, без дел мертва. И это очень опасная ситуация для будущности нового профессионального стандарта педагога, поскольку он основан на деятельностном подходе. Иногда я его называю «клиническим» – по аналогии с тем, как происходит обучение будущих медиков. Посмотрите, сегодня хороший медицинский вуз обязательно имеет свою клинику, где студенты все видят на практике, в реальной обстановке: как профессор проводит обход, как ставит диагноз, как ведет беседу с пациентом, как выполняются процедуры или операции и прочее. К сожалению, ничего подобного в педагогических вузах нет, а та студенческая практика в школе – убогие сорок часов за все четыре года обучения – вообще ни о чем! Кстати, в институтах усовершенствования учителей проблемы того же рода.

Ваш первый вопрос был о самых радикальных переменах в образовании. Так вот на самом деле самая большая революция – тяжелая, с сопротивлением – разворачивается как раз в педагогических вузах. Потому что это аудиторные часы, это завязанная на них зарплата… Большие общественные перемены вообще всегда идут непросто, потому что требуют перемены сознания. По этому поводу в свое время Нильс Бор довольно грустно заметил: «Чтобы победили новые идеи в физике, нужно, чтобы умерли старые физики». Или, во всяком случае, хотя бы перестроились.

​«Один ребенок – победитель математических олимпиад и блестяще учится, зато другой – победитель WorldSkills, и он блестяще делает цветные витражи. У одного – острый аналитический ум, у другого – золотые руки. И чтобы не было почвы для закомплексованности, вырастающей позже в зависть, ненависть, негативизм, или апатию, каждый должен быть в чем-то первым».

– А ведь был в Красноярском университете опыт создания и деятельности педагогических мастерских…

– Да, все это было в 80-е годы.  И я хорошо знал декана психолого-педагогического факультета В. Васильева, да и сейчас, кстати, с Красноярском мы плотно работаем. У нас много чего хорошего было, к чему теперь надо бы возвращаться.

– По мнению очень многих родителей, первую роль в падении качества играет отвратительное содержание школьных учебников. Я приведу свой любимый пример. Вот определение склонения в учебнике по русскому языку для начальной школы: «Изменение окончаний имен существительных по вопросам называется изменением имен существительных по падежам или склонением». Стоит ли говорить, что для младшего школьника подобная формулировка правила, мягко говоря, неудобоварима. Или учебник по химии, где дается настолько запутанный алгоритм решения задач, что нежелание изучать предмет дальше подростку будет почти гарантировано. И опять нормальное объяснение находится в старых учебниках, кои родители выискивают по всем интернет-форумам. Увы, такие примеры можно привести практически по каждому предмету. Где, на ваш взгляд, решение этой очень острой проблемы?

– Про учебники еще больше могу рассказать, поскольку я-то читаю их все. Значит, тут опять палка о двух концах, и это надо хорошо понимать. Вот этот «зоопарк» учебников, где очень много ошибок, курьезных заданий и просто глупых вопросов, безусловно, надо прикрывать, потому что такая ситуация становится уже просто опасной для детей, для школьного образования. Но с другой стороны, тут важно не перегнуть палку, потому что дети рождаются разными, и учебники должны быть тоже разными, давая возможность развиваться каждому. Кроме того, в этой сфере должна быть здоровая конкуренция, без монополизма.

Но имеется еще один острый аспект проблемы содержания образования. Посмотрите, сегодня одни убежденно требуют: «Надо ввести в школьную программу новые обязательные предметы!», – предлагая самый разнообразный перечень: от «финансовой грамотности» до «нравственных основ семейной жизни», в зависимости от профиля инициирующей инстанции. Другие не менее убеждены в том, что школьникам не хватает учебного времени и надо бы количество часов еще увеличить: допустим, курс физики – до пятисот часов, истории – до трехсот. Я всем объясняю, что катафалк не резиновый, и бесконечно экстенсивно расширять школьную программу, да еще и придумывать новые предметы – это абсурд! А как же педагоги нашей школы работают с больными ребятишками, при наличии очень жестких медицинских протоколов, не допускающих более двадцати двух учебных часов в неделю, а то и меньше. И эти дети потом блестяще сдают ЕГЭ и поступают в университеты без всяких скидок, наравне со здоровыми сверстниками. Поэтому решение проблемы качества школьного образования не в раздувании его объемов, а в том подходе, который очень точно обозначен старой мудростью: «Дайте человеку одну рыбу, и он получит пропитание на день. Научите его ловить рыбу, и он получит пропитание на всю жизнь». Например, сейчас во всем мире и в некоторых наших продвинутых школах входят в практику так называемые «перевернутые уроки». Это когда дети получают предварительное задание: найти информацию в интернете – документы, точки зрения, дискуссии, чтобы к предстоящему уроку быть, что называется, «в теме». И вот тогда учитель выступает уже не «подателем рыбы» для пассивно внимающей аудитории, а своеобразным модератором, задающим направление обсуждения, активного обмена мнениями, при этом обучающим отделять, например, научную и достоверную информацию от фейков, разъясняющим сложные, непонятые моменты. Кстати, при такой «перевернутой» технологии проведения уроков критически важным становится не качество учебников (хотя и оно, безусловно, необходимо), а качество преподавателей. То есть мы опять, как ни крути, выходим на главную тему – квалификацию, компетенцию учителя.

Подарок выпускников.

Выбиться из ряда

– В январе на телеканале ОТР вы и депутат Госдумы РФ Олег Смолин выступали по теме школьного образования. Во время передачи в режиме «бегущей строки» озвучивалось и мнение зрителей. Едва ли не треть мнений сводилась к восклицанию: «Верните в школу советское образование!». Действительно, какие-то элементы, может, стоит вернуть. Как полагаете?

– Да, в советский период были очень высокие педагогические прорывы, но надо помнить, что были и ужас, вранье, особенно в гуманитарном цикле, от чего просто тошно было. Эту двойственность, на мой взгляд, хорошо иллюстрирует один случай, рассказанный Юлией Эйдельман, супругой замечательного писателя и историка, ныне покойного Натана Эйдельмана, с которым я имел честь быть знакомым. Не так давно была выпущена замечательная книга ее воспоминаний – «Век иной, и жизнь другая». А случай такой: послевоенная школа, автор – в то время ученица девятого класса, тут выходит это совершенно омерзительное постановление ЦК ВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», где шельмуются Ахматова, Зощенко… И далее рассказчица вспоминает, как их школьная учительница – суховатая, средних лет женщина – сначала мертвым голосом зачитала это постановление. А потом сорок пять минут наизусть декламировала А. Ахматову, закончив урок так: «Надеюсь, теперь вы понимаете, почему такому поэту не место в советской литературе». После этого все девчонки класса ринулись искать и читать ахматовские стихи… Я к чему это рассказал? Ну не поставишь к каждому учителю «человека с ружьем» и, в принципе, культуру все равно не задушишь: люди, как видите, и в те времена находили способ пусть эзоповым языком, но доносить истинные ценности культуры. И я вам скажу, что до сих пор беру многое из опыта, наработанного педагогикой советских времен, но, естественно, не один в один. Скажем, тот игровой пушкинский флешмоб в День лицеиста, о котором рассказал выше, – это коллективное творческое дело ровно в традиции блестящих педагогов А. Иванова и О. Газмана, которая зародилась в середине в 50-х годов прошлого века, во времена оттепели. Только тогда это называлось теорией и практикой «коллективных творческих дел», а сегодня – «коллективным проектом», но суть та же. Или можно вспомнить замечательную методику подготовки одаренных детей по математике, которую сегодня взяли на вооружение китайцы для своих юных олимпиадников. Да много вещей мы умели делать, и никто не утверждает, что все в советском образовании было плохо. Но возвращать все подряд – по принципу, тогда и вода была мокрее, и трава зеленее – это не профессионально, да и просто глупо.

– Страна, действительно, имеет богатейшее наследие авторских школ, которые добивались потрясающих практических результатов. Иногда думается, что стоит внедрить эти наработки в массовую школу, и громадное количество проблем будет решено. Как вы полагаете, возможен ли ренессанс авторской школы в РФ?

– Это у вас идеалистическая точка зрения – найти педагогический философский камень и лекарство от всех болезней. Так, увы, не бывает. Поймите, авторская школа – это как театр. Есть главный режиссер – будет театр. Уйдет он – нет, театр не умрет, он просто станет другим. Вот ушел Ю. Любимов из Таганки или Г. Товстоногов из БДТ – театры остались, став другими. С авторскими школами то же самое: как некие острова, которые рождаются, потом исчезают, появляются новые… И это нормально.

Здесь в другом проблема. Сейчас на чём свет ругают «лихие 90-е», и как тогда было ужасно. Да, было трудно, да, зарплату не получали, но – вы не поверите – у людей горели глаза. А сегодня в материальном плане несравненно лучше, а у людей глаза стали тусклыми. Потому что навязываемая унификация, попытка возврата к тотальному чиновничьему контролю, конечно, сужают возможность творчества, отбивают стремление к нему: люди просто боятся сделать шаг в сторону от утвержденных шаблонов. Кроме этого, в Трудовом кодексе существует статья 278-я, по которой любого директора школы можно снять с работы, причем без объяснения причин: пошел вон, и всё. И кто после этого захочет рискнуть «выбиться из ряда», тем более поводом для наказания может стать всё, что угодно? Вспоминается случай, как несколько лет назад пришлось писать письма аж губернатору в защиту директора одной из смоленских школ. Директора – умницу, кандидата филологических наук, влюбленного в творчество своего земляка Б. Васильева – хотели снять с должности за «депрессивную воспитательную работу» на примерах героев этого писателя. Ну как же, попрекали увольняющие, ведь девочки из повести «А зори здесь тихие…» все погибают. А где же «педагогический оптимизьм»? И это не шутка, понимаете?!

– Похоже, массовости такого явления, как педагог-новатор, пока в России ожидать не стоит? Тем не менее, какие из инициатив и разработок молодых коллег лично у вас вызывают наибольший интерес?

– Честно говоря, очень не люблю термин «педагог-новатор». Дело в том, что в педагогике, прежде чем изобретать что-то новое, надо очень прочно стоять на плечах тех, кто работал до тебя. Надо иметь мощный фундамент – культуры, образования, знания педагогических приемов, их плюсов и минусов. Если такого фундамента нет, то очень легко изобрести «велосипед», а потом удивляться, почему он не едет со скоростью «Мерседеса». Что зачастую и наблюдается.

Так что новаторство, с моей точки зрения, – это, прежде всего, очень серьезный глубокий профессионализм. Это как в фигурном катании, где свободное прекрасное исполнение произвольной программы невозможно без предварительного освоения программы обязательной, ее элементарных приемов и «двойных тулупов». Понимаете, ремесло и творчество не противоречат друг другу! Напротив, они должны друг друга дополнять, и вот на этом симбиозе и вырастает педагог-новатор.

Что касается интересных современных новаторских подходов, то один из примеров я уже привел, говоря о модели «перевернутого урока». Есть и много других: скажем, проектная деятельность в дошкольном учреждении. Но это отдельная большая тема…

 

«Горячий цех» директора школы

– Евгений Александрович, если не секрет, что сегодня более всего заботит и радует директора московской школы №109?

– То, что меня заботит, – мои проблемы. Их огромное количество, их надо решать, и мы их решаем. Так у любого директора.

Один из прорывных образовательных проектов, который мы сейчас делаем и к которому присоединился уже ряд регионов России, от Хабаровска до Калининграда, – проект «Учим. Знаем» (сайт uchimznaem.ru – Прим. ред.). Его идея и цель – создание современной образовательной среды и подготовка команд педагогов для работы в лечебных стационарах с тяжело больными ребятами, которые проходят там длительные курсы терапии. Проект действительно уникальный, и накапливаемый в результате этой деятельности содержательный, психологический, ме­тодический опыт, поверьте, и здоровым полезен. Но при этом мы как участники столкнулись с огромным количеством тяжелых управленческих и юридических проблем.

Например, педагоги нашей школы сейчас обучают детей в двух московских клиниках – Федеральном научно-клиническом центре им. Димы Рогачева и Российской детской клинической больнице. Ребята замечательные, удивительные: представьте, какие ребенку нужны сила, воля, характер для борьбы с болезнью, да при том еще учиться. И учатся! Причем учатся успешно, успешно сдают экзамены – вообще они необычайно мотивированы на учебу. Так вот, в этих двух московских клиниках лечатся и одновременно учатся дети из 84 регионов страны. Но есть Бюджетный кодекс, есть другие законодательные нормы, в соответствии с которыми мы как московская школа формально не имеем права их учить. С юридической точки зрения мы, обучая этих детей, нарушаем закон. Кроме того, такое обучение не вписывается в правила подушевого финансирования, поскольку регион не имеет права переводить бюджетные деньги «своего» ученика в другой регион, в частности, по месту его лечения. Хорошо, что в этой ситуации мэр Москвы С. Собянин пошел на очень серьезный шаг, выделив специальное финансирование, ведь эти ребята не «орловские», не «краснодарские», не «московские» и не «сахалинские» – все они наши, российские.

Проект «Учимся. Знаем» стартует в Ленинградской области детской клиническое больнице.

Бесконечно полагаться на явочные инициативы при решении подобных проблем – неправильно, должно быть изменено законодательство. Чего депутаты почему-то не спешат делать, и я с ними из-за этого, грубо говоря, собачусь уже много лет.

Или еще один момент. Чтобы школьнику сдать ОГЭ и ЕГЭ, вы знаете, нужна регистрация по месту жительства. В нашем случае, по закону, это значит – бери, ребенок, капельницу и езжай с ней в свой регион. Ну, это же черт знает что! И опять мэр Москвы явочным порядком пошел на то, что детишек на время лечения прописывают прямо по московскому больничному адресу.

Это лишь часть тех управленческих историй, которые нужно решать. Потому что дети имеют неотъемлемое человеческое и гражданское право: и лечиться, и учиться, и вовремя получать аттестаты, и поступать далее, чтобы обрести профессию, о которой мечтают…Что радует? То, что этот проект все-таки уже пошел по всей стране: о нем узнают в регионах, звонят губернаторы, приглашают, выезжаем. Значит, не только плохие, но и хорошие примеры заразительны.

– В августе прошлого года министр образования и науки РФ О. Васильева озвучила инициативу о передаче школ с муниципального уровня управления на региональный. Как думаете, часть проблем это может снять?

– Россия – очень и очень разнообразная страна, и везде разные, в том числе финансово, ситуации. Вы понимаете, одно дело – Якутия, другое – российская глубинка, третье – Москва. Поэтому где-то снимет, а где-то, возможно, и добавит – тут не берусь прогнозировать однозначно. На самом деле, это очень большая серьезная тема, которую не уложишь в один ответ в рамках журнального интервью. Могу лишь сказать, что универсальной единой на всех волшебной палочки у нас точно не будет, а будут, вероятно, разные региональные кейсы, требующие вариативного подхода.

– Представим, что губернатор, под чье начало и ответственность передана система школьного образования в регионе, выразил желание внедрить вашу модель «адаптивной школы». Что бы вы ему посоветовали: с каких шагов начать? От каких ошибок предостерегли?

– Во-первых, я против «культа личности». Понимаете, модель адаптивной школы, о которой я написал еще в конце 80-х, изначально не подразумевалась как авторская школа. Это модель массовой общеобразовательной школы, где, как в ноевом ковчеге, каждой «твари по паре»: здесь учатся и одаренные, и «одуренные». В этом и состоит главная идея адаптивной школы: не ребенок приспосабливается к школе, а школа приспосабливается к любому ребенку. Подчеркиваю – к любому.

Во-вторых, если под «внедрением» подразумевается навязываемая сверху кампанейщина и обязаловка, то нет, так дело не пойдет. Первый шаг для реализации адаптивной школы – постараться вообще не мешать работать профессионалам. А вот дальше начинаются очень тонкие вещи. Объясню на одном примере. Приезжаю как-то в небольшой российский городок. На сто пятьдесят тысяч населения аж пять гимназий! Выступает начальник управления городского образования (а это был августовский педсовет) и с гордостью перечисляет, сколько у них стобалльников по ЕГЭ, сколько победителей школьных олимпиад и прочее. К сожалению, я этот праздник вынужден был испортить вопросом: а не кажется ли вам, уважаемые коллеги, что все эти успешные дети, которыми вы сейчас так хвастаетесь, от вас уедут? В Москву, в Санкт-Петербург, а может, даже в Финляндию, где существуют специальные гранты для учебы талантливой русской молодежи? С кем останетесь? С теми детишками, которых вы сейчас считаете недостойными внимания академическими лузерами, которые только статистику портят? Но ведь именно эти оставшиеся, когда подрастут, будут определять качество жизни в вашем городе, его социальный облик, его культурную атмосферу… Увы, такой перекос сейчас в России наблюдается повсеместно, потому что показатель успешности школы ориентирован исключительно на академически успешных детей. Но, к сожалению, не всем от природы даются отличная память, способности к исключительной концентрации, усидчивости. Дети разные, но эта разность при формальном оценивании школ никак не учитывается, поэтому целые категории ребят фактически оказываются вне зоны внимания и заботы.

Так вот, умный и дальновидный губернатор постарается эти зоны внимания максимально расширить. Каким образом? Для начала соберет специалистов и экспертов для создания более адекватных критериев и параметров оценки школ своего региона – благо, в мировой образовательной практике накоплен довольно обширный методологический и инструментальный опыт. Сейчас, например, в Москве подходы к оцениванию изменились довольно серьезно: учитываются не только академические успехи школ, но и работа со школьниками-инвалидами. Или умение школы работать с девиантными детьми. Причем, принципиально важно, что показателем успешности тут является не количественное уменьшение этой категории – в этом случае появляется соблазн просто прятать эти проценты разными способами, – а то, что стоящий на учете подросток, допустим, за год не совершил ни одного правонарушения.

Более того, умный и дальновидный губернатор поймет, что нельзя сравнивать школы по одному лекалу, потому что одно дело, когда школа расположена в элитном благополучном районе рядом с метро, и другое, если она находится в депрессивном поселке. Для таких школ критерии и параметры оценивания тоже должны быть разными – это вообще серьезная, не терпящая формального подхода проблема.

– Любое живое дело развивается, ищет новое, одним словом – растет и меняется. Какие новые задачи и цели вы сегодня ставите и перед собой, и перед коллективом? Какие новые идеи хотели бы реализовать на практике?

– Идей новых очень много, хотя, дай бог, еще и старые довести бы до конца. Об одной из новых идей – обучении тяжело болеющих детей – я уже сказал выше. Далее – интеграция основного и дополнительного образования. Правда, меня возмущает термин «дополнительное», как будто это «осетрина второй свежести». Не могу принять и псевдовоспитательной позиции некоторых родителей со столь типичной формулировкой: дескать, получишь два по физике, никакого тебе хора (компьютерной школы или спортивной секции – вариант можете подставить любой, в зависимости от того, чем с удовольствием занимается ребенок). Скажите, ну при чем тут «двойка» и любимое увлечение?! Хотите, чтоб он курить пошел учиться по подъездам или колоться?.. На самом деле эти уровни образования – основное и дополнительное – это сообщающиеся сосуды, два рукава одной реки. И иногда усилия одного кружковода дают больше, чем усилия всего школьного педагогического коллектива. Потому что ребенок здесь самоопределяется, выбирает профессию, его в любимый кружок ноги несут по доброй воле. Тут ведь в чем суть: один ребенок – победитель математических олимпиад и блестяще учится, зато другой – победитель WorldSkills, и он блестяще делает цветные витражи. У одного – острый аналитический ум, у другого – золотые руки. И чтобы не было почвы для закомплексованности, вырастающей позже в зависть, ненависть, негативизм, или апатию, каждый должен быть в чем-то первым, в чем-то лучшим. Вот на эту, на мой взгляд, очень важную идею и работает интеграция дополнительного и основного образования.

В общем, идей и задумок хватает, хватило бы жизни. Многое мы уже смогли реализовать, но все это надо поддерживать, а с деньгами, честно скажу, сейчас все сложнее. Многие направления дополнительного образования довольно ресурсоемки. Например, у нас в школе есть гончарная мастерская, а это печи для обжига, дорожающие расходные материалы, глина – и та дорожает…

 

О свободе, о России,о будущем

– В свое время немецкий философ и психолог Карл Ясперс сформулировал желаемый идеальный результат школы: воспитание и образование такого человека, который вступает в мир, «ничего не боясь». Вам созвучен этот принцип?

– И я везде об этом пишу. Понимаете, в чем дело… Прошлый, XX век был очень тяжелый: такие реки крови пролились, – но XXI-й не будет легче. И будущие войны будут за воду, а не за нефть. Поэтому человечество ожидают жесткие, сложные времена.

Отсюда главная задача школы – это расширение внутренних степеней свободы человека, потому что раб никогда не решит сложнейшие задачи – он боится. Он в лучшем случае – исполнитель. Но! Одной свободы мало. И если говорить о сверхзадаче школы, то я бы сформулировал ее так: это координированный рост свободы и ответственности человека. Потому что в условиях исчерпания мировых природных ресурсов потребуются люди не только свободные, но и способные к аскезе (если говорить церковным языком), самоограничению. Эре безбрежного потребления приходит конец – все, как говорится, «проехали». И коллективное осознание, понимание этой ситуации – сегодня одна из серьезнейших задач для общества. Но не единственная!

​Конно-спортивный клуб, школа художественных ремесел, клуб путешественников, театральная студия, клуб любителей кино – мощная система дополнительного образования создавалась в 109-й школе не одно десятилетие.

В своей новой книге я пишу: самое опасное, что уже происходит, – это сочетание современных боевых технологий со средневековым менталитетом. Грубо говоря, мы можем очень быстро скатиться до состояния «обезьяны с гранатой» и, как следствие, – до планетарной катастрофы, а мы к этой грани уже подходим. Поэтому надо быть очень внимательным. Ведь человеческая история уже знает такие трагичные примеры: да хотя бы вспомним про тяжелейшую гражданскую войну в Камбодже с миллионными жертвами. Ведь как там получилось: к горным кхмерам, жившим первобытно-общинным укладом, попало современное стрелковое оружие. И сначала они уничтожили всех животных вокруг, а потом пришли в долины и устроили геноцид для четверти населения. Вот нагляднейший трагический пример сочетания современных боевых технологий с архаичным менталитетом, только пока не в мировом, а в национальном масштабе.

Это страшный исторический урок, и очень серьезное предупреждение последующим поколениям. Усвоили ли мы его? Не могу сказать однозначное «да», глядя, как сегодня вновь возрождаются некоторые старые идеологические догматы, и на них опять делается ставка. Когда начинают «надувать щеки», цементировать «скрепы» и поэтизировать то, что недостойно поэтизации, – это очень опасная вещь.

– Вы затронули очень существенные... сущностные вещи. Тогда заключительный вопрос вот какой: вы историк по образованию, есть ли у России, у отечественного образования повод для исторического оптимизма? Если да, то на чем он основывается?

– Это вопрос очень хороший. Нам есть чем гордиться, есть чего стыдиться. Давайте вспомним, когда Россия – огромная страна на безбрежной территории – развивалась блестяще? Мы учились у Византии и – впитав ее религиозный, художественный опыт – родили свою иконопись гораздо выше уровнем, с потрясающими А. Рублевым и Дионисием. Мы учились у Западной Европы и – познакомившись с таким литературным явлением, как «роман», – родили великих Ф. Достоевского и Л. Толстого, авторов всемирного звучания. Примеры можно продолжать и продолжать. Все время нужна прокачка крови: то есть впитывание иного опыта, переосмысляя который, Россия, как никто, наверное, способна вырастить уникальное свое. Но как только Россия замыкалась, впадала в гордыню, уверяя себя в том, что мы-де самые распрекрасные и никто-то нам в подметки не годится, – это кончалось катастрофой: крымской войной в XIX веке, русско-японской в начале XXI-го… Но, вспомним, еще Ф. Достоевский в своей знаменитой речи на открытии памятника А. Пушкину определил талант русской души в ее способности к перевоплощению, в ее «всемирной отзывчивости». Как точно и как актуально и для нас, сегодняшних! Россия – страна разных конфессий, разных цивилизаций, укладов, традиции, народов – может дать миру образец взаимоотношений. Симфонию культур, хоровод цивилизаций. На громадном евразийском пространстве это, если хотите, – ее миссия. И так понимают ее наши многие современники – глубоко мыслящие культурологи и философы, не зашоренные какими-то отжившими теориями. Следование этой миссии и может стать основой исторического оптимизма.

Беседовала Марина БРЫЛЯКОВА.

	гость Незарегистрированный пользователь
школа очень удобна для контроля детей с 8 до 16 часов.всё остальное это красивые слова , хотя и умные.Когда возникает проблема с учителем его просто увольняют, но не пытаются разобраться. 2020-03-06 10:16:40 Ответить пользователю

	Гость Незарегистрированный пользователь
Дурной учитель и учёный ,всё сегодняшнее образование это дурилка, детей в школах не учат , зато проводят в школах конкурсы по передаче что ?где? Когда? то есть отуплять ,делать из человека потребителя а не творца , ямбург и семшов это либералы предатели , 2020-02-27 04:53:09 Ответить пользователю

Алина Незарегистрированный пользователь

Слушала этого педагога сегодня по 1-му каналу. Как и данной статье, говорит много и, вроде бы, по теме, но ответов на конкретные вопросы нет.... На самом деле, никому из тех, кто имеет отношение к школьным программам и нынешним учебникам не стыдно за то, что они творят с нашими детьми. Учебники - это чьи-то диссертации, поделенные на отдельные параграфы и изданные наспех, чтобы побыстрее получить гонорары!!! Если "мы все учились понемногу...", то сейчас "чему-нибудь и как нибудь" наши дети учатся почти круглосуточно! Детей умышленно калечат и морально т физически!!! 2019-09-30 09:31:44 Ответить пользователю